Лев в долине   ::   Питерс Эллис

Все в нем - от темных волос и высокого лба до ямочки на подбородке (сам он предпочитает именовать ее "впадиной", почитая слово "ямочка" немужественным) - является образчиком мужской силы и красы (не знаю уж, насколько мужественно звучит для его уха последнее слово).

Мою внешность Эмерсон тоже оценивает высоко. Откровенно говоря, я никак не пойму, чем это вызвано. По-моему, женская красота - это нечто другое. Черты лица у меня слишком острые, взгляд слишком жгучий, вместо локонов цвета солнечных лучей - воронье гнездо цвета печной сажи, а фигура слегка тоща в одних местах и слишком обильна в других. На мое счастье, Эмерсон не разделяет моих взглядов на женскую красоту и находит меня особой весьма привлекательной.

Его большая загорелая рука легла на перила рядом с моей. Рукой джентльмена ее назвать вряд ли возможно, но на мой вкус мозоли и шрамы стоят целой пригоршни драгоценных перстней. Я помню, как ловко эти руки орудуют всевозможными инструментами, необходимыми в нашей общей благородной профессии, прежде всего ломом. Еще острее другие воспоминания - о нежных прикосновениях его рук, приводящих меня в трепет... Даже вспоминать об этом не могу без дрожи. Как бы не насажать на странице клякс.

Превосходных качеств у Эмерсона пруд пруди, нет только одного терпения. Погрузившись в грезы, я не расслышала его вопрос. Не долго думая, он ухватил меня за плечи, повернул и заглянул в лицо. В меня впились горящие, как два сапфира, синие глаза. Белые зубы щелкнули над самым ухом:

- Что за чертовщина, Амелия?! Что за игра в молчанку? Никогда не пойму женщин, будь я трижды проклят! Твой долг - пасть на колени и возблагодарить небеса - и меня, между прочим, - за свалившееся на тебя счастье. Знала бы ты, как нелегко было уговорить зануду де Моргана уступить нам участок для раскопок! Потребовался безграничный такт, которым владею только я. Никто другой не добился бы успеха. И чем же ты мне платишь? Молчанием!

Любому, кто хоть немного знаком с ситуацией, было бы ясно, что Эмерсон снова предался своему излюбленному занятию - самообману. Мсье де Морган, глава египетского Ведомства древностей, действительно уступил нам территорию, на которой сам проводил раскопки годом раньше, хотя участок уже стал местом многих замечательных открытий. Однако "безграничный такт" Эмерсона, существующий исключительно в его воображении, здесь совершенно ни при чем. Не знаю точно, что заставило мсье де Моргана принять такое решение. Вернее, кое-какие подозрения у меня имелись, но я предпочитала о них не вспоминать.

Чтобы не углубляться в эту тему, я так объяснила свое сумрачное настроение:

- Меня огорчает Рамсес. Я надеялась, что хотя бы одно путешествие пройдет для разнообразия без неприятностей, но наш сын снова взялся за старое. Интересно, много ли найдется восьмилетних мальчишек, которых капитаны британских торговых судов грозят проучить, привязав к канату и бросив за борт?

- Это всего лишь цветистый оборот, преувеличение, на которые моряки так горазды! - отмахнулся Эмерсон. - Капитан никогда бы не осмелился на такое. Конечно, наш дорогой Рамсес озорник, он все время придумывает разные шутки, пора бы тебе, Пибоди, привыкнуть.

- Шутки?! На счету Рамсеса действительно хватает безобразий, но, насколько я знаю, он впервые вздумал подстрекать команду к мятежу!

- Глупости! Подумаешь, несколько невежественных матросов слишком серьезно отнеслись к его лекции о теориях господина Маркса...

- Нечего было вообще соваться к ним в кубрик! Они поили его спиртным, Эмерсон! Не спорь, я знаю. Даже несносный Рамсес не стал бы на трезвую голову так огрызаться на замечание капитана.

Эмерсон собрался было возразить, но, разделяя мою тревогу, не нашел что сказать.