Лунная заводь   ::   Меррит Абрахам

Дорожка придвигалась все ближе и ближе, до нее оставалось уже меньше полумили. Наш пароход летел как на крыльях, будто бы убегал от преследования, а за ним, рассекая волны потоком света, быстро и неотвратимо неслась лунная река.

- Боже милосердный! - выдохнул Трокмартин с такой страстной мольбой о помощи, какой мне еще никогда и ни от кого не приходилось слышать. А затем, впервые, я увидел... это!

Лунная дорожка, отчетливо выделяясь в темноте, протянулась до самого горизонта. Облака над нашими головами разошлись, образуя узкий проход, как если бы раскрылись занавеси или расступились воды Красного моря, чтобы пропустить сонмища израильтян. С двух сторон поток лунного света обрамляли черные тени, отбрасываемые складками более высоких слоев облаков, а между темными и непрозрачными стенами прямой, как струна, играя, искрясь и сверкая, быстро мчался сияющий поток лунного света.

Я скорее почувствовал, нежели увидел, как далеко - казалось, неизмеримо далеко, - что-то движется на поверхности сверкающего серебром потока.

Сначала в поле зрения появилось более яркое, чем сама дорожка света, как бы сильно раскаленное пятно. Оно безостановочно двигалось в нашем направлении: стремительно неслось опалесцирующее туманное облачко, казалось, что это летит, как стрела, какое-то крылатое существо. Мне смутно припомнилась дайякская легенда о птице Акла - крылатом посланнике Будды: перья ее сотканы из лунных лучей, сердце - оживший опал, а крылья в полете вторят прозрачной кристальной музыке, издаваемой белыми звездами, но страшный клюв этой птицы, говорит легенда, сделан из оледеневшего пламени, чтобы она терзала им души неверующих.

Все быстрее приближалось к нам неведомое существо, и тут я услышал настойчивое и мелодичное позвякивание, словно бы кто-то исполнял пиццикато на стеклянной скрипке: такие кристально чистые нотки издавали бы бриллианты, превращенные в звуки.

Сейчас это Нечто уже достигло самого конца светлой дорожки, вплотную приблизившись к барьеру темноты, который все еще отделял наш пароход от края лунного потока. Оно билось об этот барьер, как птица бьется о прутья клетки. Оно кружилось и вертелось в сверкающих струйках воздуха, в водоворотах кружевного света, в спиралях оживших испарений. Странные и непонятные вспышки мелькали в нем, напоминая радужные переливы перламутровых бликов. Еще я заметил, что через него медленно перемещались ослепительно яркие искры и блестки, как будто существо втягивало их в себя из омывающих его лунных лучей.

Все ближе и ближе подлетало оно, скользя по сверкающим волнам, - все тоньше становилась, сжимаясь, защищающая нас стена тени. Внутри туманности можно было отчетливо разглядеть ядро, некую сердцевину, в которой сконцентрировалось самое интенсивное свечение: пронизанное прожилками, лучезарное пятно молочно-белого цвета кипело и бурлило, как живое. А над ним, в путанице вибрирующих и кружащихся вихрей и спиралей, виднелись семь светящихся огоньков.

Невзирая на беспрестанное, но странным образом упорядоченное движение этой... этой штуки, огоньки висели над ней прочно и незыблемо. Их было семь, этих светлячков, похожих на семь маленьких лун: одна была окрашена в жемчужно-розовый цвет, другая - в нежный перламутрово-голубой, третья - в яркий шафранный цвет, у четвертой был тот изумрудный оттенок, который встречается в тропиках на отмелях около островов, еще две имели мертвенно-белый и призрачно-аметистовый цвета, а последняя отливала серебром, словно летучая рыба, когда она в лунную ночь выпрыгивает из воды.

Мелодичное позвякивание стало еще громче.