Мать Зимы   ::   Хэмбли Барбара

Габугу по-прежнему пожирали его, но больше не нападали на людей, а просто скитались по лесам, — пугающие воспоминания древнего мира. Они никому не причиняли вреда и постепенно вымирали от голода или каких-то своих мутировавших болезней, а может, и просто от тоски. Другие животные больше не прикасались к сланчу. В Убежище люди, видя судьбу последователей Святого Изобилия, опасливо обходили стороной трупы габугу и мутантов, погибших в лесу.

Руди вздохнул. Уцелевшие члены кланов Браунов, Виккетов и Биггаров высекли каменную стелу, чтобы поставить ее на месте массового захоронения, где обрели вечный покой Корам Биггар, Варкис Хогширер и все прочие, что погибли, разрываясь от отчаянных воплей, в тот миг, когда Джил разрушила заклятье Матери-Зимы. Майя прочитал над ними молитву, взывая к Богу о прощении.

Скелу Хогширер похоронили в роще вместе с пастушатами.

Руди никому не говорил об этом, но втайне присматривал за обеими могилами. До сих пор ни на одной из них не появился сланч.

Он прислонился спиной к каменной стене Убежища и запрокинул голову. Альда была права: ребенок родился здоровым.

Он сам принимал роды.

Ему пришлось сделать это, поскольку двое новых магов в Убежище — рыжеволосая молчаливая Илайя и застенчивый брат Венд — не имели никакого опыта в этом деле. В Убежище Черных Скал старая Нэн, теща Томска Тиркенсона, была главной повитухой...

Впрочем, она вообще заправляла всем без исключения. К тому же, гости прибыли всего пару дней назад в сопровождении дуика Джорджа и его племени, — усталые, грязные, изможденные после долгих скитаний. Венд до сих пор не оправился от лихорадки, но Руди не сомневался, что скоро он встанет на ноги.

Как славно, что он больше не единственный маг в округе...

Он был счастлив, узнав, что Тиркенсон, Вот и все прочие обитатели Убежища Черных Скал уцелели.

У него родилась дочь.

Синеглазая, черноволосая, прекрасная, как спелый персик...

Он вновь закрыл глаза. У него был ребенок.

Из долины со стороны перевала до него донеслись голоса.

Слова старой ковбойской песни.

Руди подумал рассеянно: «Должно быть, Джил в хорошем настроении».

Казалось, ее не было всего пару дней. И Ингольда не было пару дней.

Будет приятно увидеть их вновь.

Песня звучала все громче.

Смысл слов не сразу дошел до Руди, он думал лишь о том, что Джил совершенно не способна попадать в такт, а у Ингольда — красивый баритон. Затем он распахнул глаза.

Они ехали верхом по лугу — верхом! — и гнали перед собой целый табун кобылиц, овец, а также дюжину тощих коров. Четыре лошади везли на себе объемистые тюки, а, кроме того, Ингольд ухитрился где-то раздобыть двух мохнатых рыжих псов, которые весело трусили по дороге, подгоняя отставших животных.

Когда Ингольд через кристалл сообщил Руди, что они возвращаются, он как-то позабыл упомянуть обо всем этом.

— Класс! — Руди поднялся на ноги и спустился по ступеням, сунув руки в карманы. — Картошка фри и гамбургеры.

Джил бросила поводья, соскочила с седла. Она похудела еще больше, но давно уже не выглядела такой хорошенькой. Кажется, она обрела покой, что-то изменилось во взгляде. На ней была яркая шелковая накидка, а волосы завязаны узлом, как у гладиаторов.

— Извини, что мы задержались, дружище. — Впервые в жизни она обняла Руди. — Мы очень спешили. Как там Альда?

— С ней все в порядке. — С усталой улыбкой Руди притянул Джил к себе. — Могли и не спешить. Все... все понемногу уладилось.

Ингольд спешился с таким видом, словно с рождения только и делал, что пас стада. Не хватало лишь ковбойской шляпы, которая очень подошла бы к его черно-красной тунике и подбитому мехом плащу.

— Руди, поздравляю... Поздравляю тебя от всей души.

А из Убежища уже сбегались люди.