Мечта о большом красном пятне   ::   Штейнмюллер Карл-Хайнц

"Он может быть доволен, что приступ прошел, - подумал я, наверняка он принимал участие в каком-нибудь сборище, слишком долго был в тесном контакте с людьми, тут у любого нервы не выдержат. Но время от времени нам бывает необходимо ощутить, что мы находимся среди массы, среди других людей. Разве сам я дней эдак двести назад - не побывал на каком-то сборище, не орал вместе с остальными, задевая их своими локтями? Вероятно, пройдет еще несколько столетий, прежде чем человек окончательно привыкнет к новому образу жизни в раздробленном обществе".

Символ на двери, перед которой я сейчас стоял, означал, что номер свободен, с меня было довольно сегодняшних премен, я вошел внутрь. Это было жилье шестого типа: круглое основное помещение, овальный санузел, терминал, встроенный в стену, шестиугольные дополнительные комнаты. Я сорвал с себя пропитанный потом комбинезон, бросил его в мусоропровод, быстро принял душ и почувствовал, что хочу есть, как, впрочем, и следовало ожидать. "Кресло для обеда!" - приказал я, и оно подкатилось к моим ногам. Теперь, после утомительного путешествия, у меня был отличный аппетит, поэтому, пробежав пальцами по клавишам блока управления, я заказал роскошный обед и соответствующий инвайренмент. Я сидел за столом, ломившимся от яств. На золотых тарелках лежали груды экзотических фруктов и горы мяса: индейка, филе лося, бараний окорок. Свет люстр отразился в зеркалах стиля борокко, и зазвучала торжественная музыка: Вивальди.

Я начал есть, обмакнул в пряный соус кусок нежного мяса, положил на него сверху дольку мандарина. Вкус был изумительный. Я набил рот едой, жевал, испытывая полнейшее наслаждение. К сожалению, я не смог одолеть больше ничего, кроме птичьей ножки и нескольких кусочков того да другого блюда. Еще я выпил бокал янтарно-желтого вина, затем отодвинул от себя тарелку. Инвайренмент растаял, стол отправился туда, откуда явился, чувство наполнения в желудке почти сразу же исчезло. Легкоусвояемая, синтезированная пища уже переварилась.

"Поднимайся, - сказал я самому себе, - займись чем-нибудь. Давай-давай, берись за работу". Я расположился в автоматическом кресле, ощутил под своими пальцами хорошо знакомую клавиатуру. Комната со всем, что меня окружало, исчезла, я погрузился в мир формул и символов. Справа зеленая стена уже доказанных теорем, слева - оранжевый хаос проблем, прямо перед моими глазами, надо мной - чертежи, линии - графическое воплощение логических связей еще не разобраннго примера. Как найти необходимую информацию в "памяти" определенной структуры? Каким образом перестроить лабиринт возможных способов отбора этой информации, чтобы время отбора было минимальным - почти во всех случаях? Как организовать трехкоординатные банки данных, чтобы можно было применить определенные способы поиска? Теперь я помогал Системе, разрабатывал для нее теории, которые она смогла бы использовать в процессе самосовершенствования, в процессе усложнения своей структуры. Я предвигался в дебрях символов, поглащал их глазами, мой мозг прерабатывал их, мои пальцы, бегая по клавиатуре, передавали команды в терминалы, символы компоновались по-новому. Пляска красок, форм, рисунков, игра освобожденной информации, опьяняющее чувство собственного совершенства.

Прошли часы. Я очнулся от сна, в котором создавал теории, от сна, в котором я был неотъемлемой составной частью большой системы данных. Все мое тело, до самых кончиков пальцев, расслабилось, как после продолжительного отдыха. Я сел, потер глаза, оглядел пустые углы комнаты. Может, поговорить с каким-нибудь человеком, может, с ребенком? Я зевнул и снова опустил руку на клавиши, набрал: беседа, мальчик, примерно десять лет, без подробностей. На экране появилась таблица предложений: дети, которые хотели бы поговорить со взрослыми.