Месть Демона   ::   Лосев Владимир

Что поделаешь — время перемен… Люди давно равнодушны к чужой смерти, на похороны приходят лишь родственники да самые близкие знакомые, потому и не строят больших площадок для прощания, но в тот день они бы потребовались — собралось больше двух

тысяч. На кладбище стало тесно, часть процессии остановилась за воротами, не сумев пройти дальше. Немного постояв, побросали цветы на дорогу и стали расходиться, осеняя крестами воздух.

Ольга была крещеной, ее отпевали в кладбищенской часовне. Толпа меня оттеснила, но я этому был только рад: не люблю спертый воздух, пахнущий ладаном. Как только появилась возможность, отошел в сторону и огляделся.

Центральное место на старом кладбище отведено тем, кто погиб в Афганистане, а на новом прочно занято убитыми в Чечне. Им ставили неплохие памятники от военкомата, да и стояли они удачно — своего рода аллея моей памяти, начинающаяся прямо от входа. Многих ребят я знал лично и, медленно двигаясь по аллее, кивал фотографиям на памятниках, здороваясь, как с живыми.

Я поступил в институт, а они пошли в армию, теперь они мертвые герои, а я — безработный инженер…

По моим ощущениям, когда люди умирают за чужие деньги и интересы, это не геройство — нечто другое, мерзко пахнущее. У них же не было выбора, их просто заставили умирать.

Многие из властной элиты и высшего командного состава армии на крови моих сверстников сделали хорошие деньги.

Жалко мертвых, да и живых тоже. Не повезло и нам, попали в лихие времена. Я, получив образование, сидел без работы, потому что назвать работой ночное бдение в детском саду у меня язык не поворачивается. Сторож с дипломом — звучит как-то глупо…

У нас в городке всего три завода, и раз в полгода их кто-нибудь либо перекупает, либо захватывает, постреляв бывших владельцев, а те, кто на них работали, оказываются на улице. Вот и бегает толпа народу от одного предприятия к другому.

Я сначала бегал, как все, но быстро понял, что не угонюсь, и устроился сторожем в детский сад. Платят мало, но мне и надо не много.

Когда-то мой дед, переживший две мировые войны и две революции, с усмешкой сказал: лихие времена в нашей стране будут всегда, а в такие года всегда кто-то выигрывает, но больше проигравших. Я ему тогда не поверил, а теперь все больше убеждаюсь в его правоте, глядя, как проигравшими в забегах от одного завода к другому забиваются кладбища по всей стране…

Нужно приспосабливаться, если хочешь жить, потому что другой жизни нет и не будет.

Ольге не повезло, она умерла… или повезло — это уже вопрос мировоззрения…

Я шел и кланялся знакомым ребятам, смотревшим на меня с мраморных плит. Много их лежало здесь, моих дворовых и школьных друзей. Следом за памятниками погибшим в Чечне шел кусок площади, отведенной для ребят, пытавшихся заработать в смутные времена свой лакомый кусок ножом и пистолетом. Лица и здесь были до боли знакомыми.

Некоторые из них слыли неплохими парнями, занялись разбоем от безысходности, от бытовых проблем, а то и просто за компанию. Я мог бы оказаться и среди них, и сейчас лежал бы под роскошным памятником, изваянным местным скульптором.

По-моему, это единственный человек, которому по-настоящему повезло, никогда до этого его труд так щедро не оплачивался, как сейчас. Он уже построил трехэтажный дом на окраине города, ездит на новеньком джипе, а новые заказы продолжают сыпаться золотым

дождем.

Мы раньше воевали районами, захватывая и объединяя под собой территории, избивая незнакомых нам сверстников. Это было заурядным явлением по всей стране, битвы проводились по дворовым законам чести, никого не убивали, а в больницы попадали единицы.