Мой старший брат, которого не было   ::   Львов Аркадий

Очень хорошее, как тогда, в июне, когда я наловил за день двадцать девять бычков. В городе, на Ласточкиной, Гаванной, Дерибасовской, все смотрели на меня и удивлялись: "Киты прямо, а не бычки. Продашь, мальчик, а?" - "Нет, - говорил я, - не продаются. Не продаются. Не продаются".

И так я до самого вечера ходил по городу, и прохожие оглядывались на моих бычков и просили уступить хоть полвязки.

Может, все-таки разбудить маму и рассказать про задачу?

- Мама, - я три раза подергал ее за плечо, прежде чем она услышала, мама, проснись.

Она смотрела на меня испуганно, потому что не проснулась еще, хотя глаза ее были открыты.

- Мама, ты спишь в одежде. И в туфлях.

Она долго, с остановками, раздевалась и стелила постель. За это время я мог двадцать раз вспомнить про задачу, но теперь мне уже не хотелось этого, теперь у меня было такое чувство, как будто кто-то большой и сильный все видел, все слышал и все знает про меня, и про бычков, как я ходил с ними целый день по городу, и про задачу, и про то, почему я хотел разбудить маму.

На следующий день все получилось по-моему; в классе только три человека решили задачу.

- И ты? - удивился Николай Иваныч.

- Да, - сказал я.

- Сам? Без посторонней помощи?

- Сам.

Николай Иваныч пожал плечами.

- Ну, иди к доске.

Я записал на доске решения для двенадцати, для трехсот и для пяти тысяч жителей. И в конце сказал: очевидно, при любом населении города число жителей и число сапог при данном условии будут тождественны. Равны, значит.

- Нет, - сказал Николай Иваныч, - эту задачу ты не сам решил, теперь у меня нет сомнений: ты слова чужие говоришь.

Когда я что-нибудь хорошее сделаю, учителя обязательно по верят мне. Раньше я обижался, а сегодня - нет, ничуть.

- Пожалуйста, Николай Иваныч, я могу решить еще десять, еще тысячу таких задач, если надо.

- Хорошо, - сказал Николай Иваныч. - В тридцать восьмом году Петров был втрое старше своего сына, а в пятьдесят шестом - вдвое. По скольку лет им было в тридцать восьмом году?

- Пятьдесят четыре и восемнадцать. А теперь - семьдесят два и тридцать шесть.

- Чудеса, чудеса, - повторил Николай Иваныч. - Да ты, брат, просто талант. Как это у тебя получилось?

- Не знаю. Просто умножил восемнадцать на три, чтобы втрое больше было, а потом прибавил по восемнадцати.

- Ну, это случайность, - поморщился Николай Иваныч. - Хотя нет, сначала мы имеем три части и одну, потом, присобачив к ним по единице, получаем четыре и две. И никакой тебе алгебры.

- Еще, еще, - закричали ребята, - пусть еще решит!

- Ладно, - согласился Николай Иваныч. - В одном ящике хранятся тридцать три пары белых носков и двадцать одна пара черных. Повторяю: тридцать три пары белых и двадцать одна пара черных. Дело происходит ночью, в комнате погас свет. Сколько нужно извлечь носков, чтобы наверняка получить пару одноцветных?

Николай Иваныч еще не успел закончить условие, а у меня уже был готов ответ - три. Я ничего не решал, я даже не думал и запоминал, сколько было носков, я просто почувствовал это число - три.

- Три, - сказал я, и ребята захлопали, а Николай Иваныч закрыл глаза и стал протирать веки.

Потом, когда ребята успокоились, он сказал мне:

- Подумай хорошенько и запиши на доске подробно решения, которые ты проделал устно.

Я думал, думал, по ничего придумать не мог, потому что никакого хода решения у меня не было, а просто сразу появлялся готовый ответ.

- Но ты же чувствовал что-нибудь при этом?

На этот вопрос я тоже ответить не мог, потому что ничего такого не чувствовал. Наоборот, в это время я даже вообще не чувствовал и не думал все вроде останавливалось во мне, а ответы я просто вспоминал, как будто все эти задачи уже слышал прежде.

Вечером мы с Бобкой опять стояли у ворот. Солнце спряталось на куполом Успенского собора, и оно было такое огромное, что купол не мог закрыть его.