Море и рыбки   ::   Прэтчетт Терри

Две ведьмы, выступив вперед, положили руки на плечи Летиции и аккуратно оттащили ее от бабани. Летиция не сопротивлялась.

Все ждали ответного хода бабани Громс-Хмурри. Та вскинула голову.

- Надеюсь, с госпожой Мак-Рицей все в порядке, - сказала она. - Мне показалось, она немного... не в себе.

Ответом была тишина. Маманя подобрала позабытый кубок и пощелкала по нему ногтем.

- Гм, - заметила она. - Наверняка посеребренный. Неужто бедняжка отдала за него десять долларов? Грабеж средь бела дня! - Маманя перебросила кубок куме Бивис, и та ловко поймала его на лету. - Отдашь ей завтра, Бивис?

Кума кивнула, стараясь не встречаться взглядом с бабаней.

- И все-таки нельзя, чтобы это испортило нам праздник, - бодро сказала бабаня. - Давайте-ка закончим день как положено. По обычаю. Печеной картошечкой, пастилой и давнишними историями у костра. А кто старое помянет, тому глаз вон.

Маманя почувствовала, как над полем разворачивается веер внезапного облегчения. Едва чары (которых бабаня, кстати, и не думала насылать) рассеялись, ведьмы словно вновь вернулись к жизни. Спины распрямились, плечи расправились, и даже возникла небольшая толчея - всем хотелось поскорее добраться до своей седельной сумки, притороченной к помелу.

- Старый Гоппхутор отвалил мне целый мешок картошек, - похвалилась маманя, когда вокруг уже кипела оживленная беседа. - Пойду притащу. Сумеешь развести огонь, Эсме?

Внезапная перемена в атмосфере заставила ее поднять голову. Глаза бабани блестели в темноте.

Маманя, наученная горьким опытом, ничком кинулась на землю.

Рука бабани Громс-Хмурри мелькнула в воздухе словно комета. С пальцев с треском сорвалась искра.

Костер заполыхал. Синевато-белое пламя вырвалось из гущи аккуратно сложенных веток и танцуя устремилось к небу. Резкие тени превратили лес в гравюру. Пламя посрывало шляпы, перевернуло столы, соткало фигуры и замки, и сцены знаменитых сражений, и сплетенные в пожатии руки - и заплясало по кругу. Оно оставило на сетчатке глаз жгучие пурпурные отпечатки...

И унялось. И превратилось в обычный костер.

- На забывчивость я никогда не жаловалась, - буркнула бабаня.

На рассвете бабаня Громс-Хмурри и маманя Огг по щиколотку в тумане возвращались домой. Ночь в целом удалась. Маманя сказала:

- Нехорошо ты с ними обошлась.

- Да я ничего такого не сделала.

- Ну вот чего не сделала, то и нехорошо. Все равно как выдернуть из-под человека стул, когда он уже садится...

- Кто не смотрит, куда садится, тому и сидеть незачем, - огрызнулась бабаня.

В листве выбил короткую дробь один из тех очень недолгих ливней, какие возникают, когда несколько отдельных капель не хотят идти в ногу со всеми.

- Ну ладно, - не стала спорить маманя. - Но обошлась ты с ними круто.

- Верно, - согласилась бабаня.

- А поразмыслить, так и гнусно.

- Мгм.

Маманю пробрала дрожь. Мысли, промелькнувшие у нее в голове в те несколько первых мгновений, когда Пьюси завопил...

- Я тут ни при чем, - продолжала бабаня. - Я никому не внушала ничего такого, чего вы уже не внушили бы себе сами.

- Прости, Эсме.

- Да ладно.

- Вот только... Летиция не хотела тебя с грязью мешать, Эсме. Она, конечно, злыдня, и ума не большого, и любит покомандовать, но...

- Ты ведь меня с детства помнишь, так? - перебила бабаня. - Мы ведь с тобой прошли огонь, воду и медные трубы?

- Само собой, но...

- Но ты никогда не опускалась до всяких там "я говорю вам это как друг", верно?

Маманя помотала головой. Довод был веский. Ни один дружелюбно настроенный человек так не скажет.

- А кстати, какие такие радости сулит ведьмовство? - спросила бабаня. Слово-то какое дурацкое!

- Без понятия, - отозвалась маманя. - Я, если честно, подалась в ведьмы ради ухажеров.