Мошенники времени   ::   Асприн Роберт Линн

Аннотация: Скитер Джексон был негодяем. Прожженным, заматерелым, самым гадким негодяем из негодяев. Таким, что пробу негде ставить. И при этом — истинным, почти бескорыстным художником своего нелегкого воровского дела.

Нелегкого — потому что нет, вы только представьте себе, каково это — обделывать темные аферистические делишки в районе Вокзала Времени Шангри-ла, где врата, как известно, нестабильны, сосисочные киоски, стилизованные под древнеримские лотки с колбасками, имеют подлую привычку в самый неподходящий момент проваливаться на дно доисторического океана, а обманутые жертвы мошенничеств — гоняться за очистителями кошельков по эрам и эпохам. Прибавьте чудовищную конкуренцию, и вы поймете, что значит быть мошенниками времени.

---------------------------------------------

Роберт Асприн

Мошенники времени

Глава 1

Скитер Джексон был негодяем. Прожженным, заматерелым, самым гадким негодяем из негодяев. Таким, что пробу негде ставить.

Ясное дело, сам он это знал и знал не хуже любого другого в Ла-ла-ландии (по крайней мере любого, кто пробыл на Вокзале Шангри-ла больше недели). Мало того, он не только это знал, но и гордился этим — так, как гордятся боевыми заслугами, низким содержанием холестерина в крови или удачными биржевыми сделками.

Скитер особенно старался задевать плечами именно этих, последних, отличавшихся не только количеством удачных сделок, но и прямо-таки уймой наличных денег в поясах, чин чином декларированных на контроле Главных Врат, чтобы с них нельзя было драть пошлину потом. Скитер редко упускал возможность подержаться хотя бы за часть этих денег, если не за весь пояс.

Ах, это дивное, свежее, хрустящее ощущение наличных в руке…

Но он был не просто вор. О нет! Скитер был подлинный художник своего дела, и эти качества — беззастенчивая наглость, змеиное коварство в сочетании со способностью излучать невинный энтузиазм — по праву считались его сильной стороной.

Так что — во славу Есугэя Доблестного, а также исходя из самой прозаической необходимости выживания — он изо всех сил старался стать самым лучшим негодяем из всех возможных. Стоило ему объявиться здесь (предварительно начисто вымывшись, дабы удалить грязь Нью-Йорка со своей шкуры и из фибров своей души), как он ухитрился повернуть жизнь по-своему в поразительно короткий срок.

В конце концов Ла-ла-ландия на свете только одна. Он любил ее стр-р-растно.

В описываемое утро Скитер проснулся, потянулся и расплылся в улыбке.

«Игра началась, Ватсон!» (Эту фразу он услышал в каком-то старом кино, и она ему нравилась.) Свет, пробивавшийся в щель под дверью, означал, что Жилой сектор освещен на всю катушку, не то что полумрак «ночного» режима.

Собственно, это единственный способ узнать время суток, если у вас только нет будильника с подсветкой; у Скитера подсветка перегорела давным-давно, в последний раз, когда он швырнул будильник в стену в отместку за то, что тот пытался самым бесцеремонным образом разбудить его с чудовищного похмелья.

Приняв душ и побрившись с минимальными затратами времени, он нарядился к предстоящему дню — и к двум восхитительным неделям. По сравнению со многими нарядами, которые ему приходилось носить, этот смотрелся на нем почти естественно. Механически насвистывая что-то, Скитер — сосредоточенный, как всегда за работой, — обдумал свой новый гениальный план. И одну зияющую в нем прореху.

Как ни странно, потрясающая библиотека вокзала помочь ему не могла.