Мусью Ларкс   ::   Монд Ф

---------------------------------------------

Монд Ф

Мусью Ларкс



Ф. МОНД

МУСЬЮ ЛАРКС

Перевод с испанского К. Капанадзе

Старый Диего Моралес прислонил табурет к столбу террасы, уселся поудобнее и, сдвинув сомбреро на лоб, почесал в затылке. Этот жест был мне хорошо знаком и означал, что старик собирается рассказать что-то щекотливое, забористое или из ряда вон выходящее. Затем он наморщил нос, и без того сморщенный, ибо вот уже восемьдесят шесть лет верой и правдой служил своему хозяину, приподнял брови и пошевелил губами. Теперь, чтобы начать, ему оставалось только откашляться, что он и сделал, хотя от этого голос его не стал менее хриплым.

- Да, такие вот дела... - Этими словами неизменно начинались все рассказы. - Чего только на свете не приключается... Взять хотя бы эту непонятную историю с Мусью. Я вам сразу скажу: отродясь в колдунов не верил, да и вы, я думаю, тоже. Но иной раз услышишь такое, что поневоле призадумаешься и, сколько ни ломаешь голову, все одно до конца не разберешься, где правда, а где людские байки. Я, конечно, могу ручаться только за то, что видел собственными глазами или слышал от Лейвы, нашего плотника, да еще от моего дяди Фико, хотя дядиным рассказам, пусть простит меня господь, я не шибко доверяю. Вот насчет сына Эвасио это уж чистая правда, потому как все произошло на моих глазах. Что же касается других случаев, о которых в свое время много судачили, то вы не хуже моего знаете: людям только дай повод, они вам таких небылиц порасскажут... По ночам у нас тут хоть глаз выколи, вот и мерещится всякая чертовщина. Блеснут, к примеру, в кустах глаза дикой кошки или сухой сучок затрещит, а ты уже невесть что думаешь. А если еще и кобыла твоя заупрямится да на дыбы встанет, то у тебя и вовсе душа в пятки уйдет. Это уж как пить дать, ведь в глухую ночь человек больше чутью животного доверяется, чем своим глазам и ушам.

Ну, да ладно, это я так, к слову. Я ведь вам про Мусью хотел рассказать - так его все у нас называли, потому что, когда он появился в наших краях, прошел слушок, будто он из французов. Хоть и много лет прошло с тех пор, а я все помню. Я могу назавтра забыть то, что мне сегодня скажут, но старые времена так просто не забываются. Голод и нужда по брюху ударяют, но память об этом не в брюхе, а в голове остается, и ее уже ничем не стереть. Вы представить не можете, сколько нам пришлось хлебнуть. Война за независимость* была тогда в самом разгаре, отец со старшим братом сражались в рядах повстанцев, и нам с матерью и сестренками одним приходилось управляться по хозяйству. Наше маленькое ранчо располагалось неподалеку от Телячьей горы. И как раз там, на вершине этой горы, которую вы сейчас исследуете своими приборами, Мусью построил себе дом.

* Речь идет о национально-освободительной войне 18951898 гг., которую кубинский народ вел против испанского колониального владычества. - Здесь и далее прим. перев.

Я видел, как мимо нашего дома одна за другой проезжали повозки, груженные ящиками и баулами. Их складывали под навес, который сколотил Лейва, а тем временем десятка два мужчин из окрестных хуторов прокладывали дорогу наверх и расчищали вершину горы от деревьев и кустарника, пока она не стала совершенно голой и ровной, словно блюдце. Как только эта работа была закончена, откуда ни возьмись появился Мусью и тут же расплатился с людьми.

Я словно опять вижу его перед собой. Как сейчас помню, подъехал он на рыжем жеребце, и новенькая сбруя так и поскрипывала при каждом его движении. Я посторонился и опустил мешок, в котором нес с поля бататы, на землю. Мусью не отрывал глаз от горы, и я было подумал, что он не заметил меня, как вдруг его конь остановился прямо напротив, и Мусью пристально посмотрел на меня.