На полдник не останется ничего   ::   Эллисон Харлан

Я потрогал щеку - и даже сквозь перчатку почувствовал, как она распухает. Тогда я не на шутку перепугался и сорвал пучок Флюхов - у самых оснований стеблей. Погрузив в них лицо, я опрометью бросился к капсуле.

Едва я оказался внутри, как Флюхи сжались и поникли - опали прямо у меня в кулаке. Сияющие цвета поблекли, посерели, будто вещество мозга. Я отшвырнул их-и через считанные мгновения они рассыпались в мелкую пыль.

Стащив с себя аэрокостюм и перчатки, я бросился к рециркулятору из полированной пластали - там я легко мог увидеть свое отражение. Правая щека страшно воспалилась. Я испустил пронзительный вопль и схватился за щеку, но, в отличие от прыща или нарыва, там не чувствовалось ни боли, ни даже раздражения. Было только постоянное тянущее чувство.

Что мне оставалось делать? Я ждал.

Через неделю мешок обрел окончательные очертания.

Лицо мое перестало напоминать человеческое. Его стянуло вниз и раздуло с правой стороны так, что глаз оказался запрятан в узкую щелку, куда едва проникал свет. Мешок напоминал гигантский зоб - только не на шее, а на лице. Заканчивался он у самого подбородка и совсем не мешал мне дышать. Но он страшно перекосил мой рот, превратив когда-то вполне обычные губы в огромную пещеристую пасть. В остальном же, впрочем, лицо мое осталось вполне нормальным. Я только наполовину превратился в чудовище. Левая половина моего лица осталась обычной, а правая сделалась омерзительной и нелепой пародией на человеческий образ. Свой вид я могу переносить не больше нескольких мгновений в "день". Яркая краснота постепенно сошла, тянущее чувство прекратилось - и еще много недель я не мог ничего понять.

Пока наконец снова не отважился выбраться на поверхность Ада.

Шлем, ясное дело, починке не подлежал, и я воспользовался шлемом жены - тем, который она одевала, когда мы еще были вместе. Тут сразу одолели воспоминания. Успокоившись и перестав плакать, я вышел.

Я обязательно должен был вернуться к тому месту, где началось мое превращение в урода. Без приключений добравшись до шипов - так я теперь называл скальные образования, - я расположился на поляне флюхов. Мое тогдашнее неловкое вторжение, похоже, нисколько им не повредило. Флюхи по-прежнему буквально сияли - даже стали, казалось, еще красивее.

Я долго разглядывал их, пытаясь применить свои поверхностные представления о физико-химических процессах в ботанике к тому, что произошло. Ясно, по крайней мере, одно: я подвергся немыслимой, фантастической мутации.

Мутации, абсолютно невозможной исходя из человеческих представлений о жизни и ее законах. То, что могло при соответствующих условиях, через многие поколения специального отбора - иметь результатом постепенную мутацию, произошло со мной почти мгновенно. И я попытался это осмыслить.

Даже на молекулярном уровне структура неразрывно связана с функцией. Для примера я взял структуру белков. Наверное, я интуитивно чувствовал, что, двигаясь именно в этом направлении, смогу найти хоть какое-то объяснение своему уродству.

Наконец я снял шлем и снова наклонился к Флюхам.

Я втягивал в себя их кислород - и вскоре почувствовал необычайную легкость в голове. Так я и вдыхал один цветок за другим, пока до меня не дошло. Мой мешок наполнялся. Тут-то все и встало на свои места. Аромат полночи. Нет, не просто запах! Я втягивал из Флюхов бактерии, поражавшие стабилизирующие ферменты моей дыхательной системы. Быть может, вирусы - или даже риккетсии, - которые (за неимением лучшего термина) "расслабляли" мои белки, перестраивая их так, чтобы я мог наилучшим образом воспользоваться Флюхами.

Дело тут оказалось вот в чем.