На странных волнах   ::   Пауэрс Тим

На картах это место было обозначено как остров Андрос, но все окрестные жители, с которыми последнее время Харвуду доводилось общаться больше всего, звали его Isle de Loas Bossals, что, как он понял, значило: остров Диких (а точнее, Злых) Духов (или, как толковалось в некоторых случаях, Богов). Про себя же называл его “Берег Персефоны”, где, как он надеялся, ему наконец-то удастся приоткрыть завесу над тайнами Годеса.

Позади послышалось бульканье, и, обернувшись, он успел заметить, как проводник затыкает пробкой одну из бутылок. В свежем чистом воздухе разлился аромат рома.

– Проклятие! – разозлился Харвуд. – Ведь мы приготовили ром для призраков.

Бокор пожал плечами.

– Взяли чересчур много, – пояснил он. – Чересчур много, слишком многие придут.

Его однорукий спутник не ответил и в который уже раз пожалел, что знает недостаточно, чтобы проделать весь ритуал самому.

– Совсем немного идти осталось, – сказал колдун, укладывая бутылку в кожаный мешок на плече.

Они снова двинулись по влажной тропинке, но в окружающем мире теперь что-то изменилось: Харвуд явственно ощущал чье-то пристальное внимание к себе и своему спутнику. Его спутник это тоже почувствовал. Он повернулся к Харвуду и ухмыльнулся, обнажив не только белые зубы, но и белесые десны.

– Они чуют ром, – объявил он.

– Ты уверен, что это не просто те бедолаги-индейцы?

– Они спят, – бросил проводник, не оборачиваясь. – Это духи следят за нами.

И хотя он знал, что пока еще нельзя заметить ничего странного, однорукий нервно огляделся. И впервые ему пришло в голову, что все окружающее не столь уж необычно – такие же тропические заросли, морской бриз, ночное небо над головой можно встретить и в Средиземном море, и этот Карибский островок, возможно, весьма походит на тот остров, где тысячелетия назад Одиссей прибег к почти такому же ритуалу, как тот, что они сами собирались осуществить этой ночью.

* * *



Лишь только когда они наконец достигли прогалины на вершине холма, Харвуд осознал, с каким затаенным испугом он ожидает предстоявшего события. В окружающем не было ничего зловещего: расчищенная полоска утоптанной земли с хижиной на краю, посреди площадки – небольшой навес на четырех столбах над деревянным ящиком. Но Харвуд знал, что в хижине спят два накачанных наркотиками индейца-аравака, а с другой стороны прогалины приготовлена выстеленная брезентом канавка длиной в шесть футов. Чернокожий прошел к ящику под навесом – алтарю ли, трону ли, кто знает, – и, сняв несколько статуэток с пояса, бережно расставил их на крышке, поклонился, попятился прочь, а затем обернулся к Харвуду.

– Ты знаешь, что дальше? – спросил колдун.

Харвуд знал, что это проверка.

– Побрызгать ромом и насыпать муку вокруг канавы, – ответил он, стараясь говорить уверенно.

– Нет, – сказал бокор , — дальше, но перед этим.

В его тоне теперь сквозило явное недоверие.

– А, вот ты о чем, – пробормотал Харвуд, лихорадочно соображая, какого ответа от него ждут. – Мне казалось это само собой разумеющимся.

Что, черт возьми, имеет в виду этот тип?

С чего там начинал Одиссей? Неизвестно, по крайней мере в мифе об этом ничего не говорится. Впрочем, Одиссей жил во времена, когда магия удавалась сравнительно легко… да и извратить ее не успели. А! Вот, пожалуй, что: обряд, отвергающий зло, – при их сомнительной затее это необходимо, чтобы укротить чудовищ, которых может привлечь жертва.

– Ты о мерах предосторожности, да?

– Которые состоят из чего?

Когда в Восточной Европе применяли столь могучую магию, какие же там существовали меры предосторожности против духов и сил зла? Чертили пентаграммы, что ли?

– Отметины на земле.

Чернокожий удовлетворенно кивнул:

– Да. Вервер.

Он аккуратно положил факел на землю и, запустив пальцы в кожаную наплечную сумку, вытащил из нее маленький мешочек, развязал, выудил щепоть серой золы.

– Мука Гвинеи, мы так ее называем, – пояснил он и принялся рисовать ею на притоптанной земле сложный геометрический орнамент.