Наши звезды: звезда Полынь (журнальный вариант)   ::   Рыбаков Вячеслав

Все, что рождала оборонка, было за такими семью печатями, что пытаться использовать новшества для обычной жизни оказалось немыслимо.

– Ну, и денег не хватало катастрофически…

Пауза.

– Кто о чем, а шелудивый - про баньку.

– Денежки счет любят, - по тону чувствовалось, что любитель денег улыбнулся.

– На себя денег никогда не было. На поддержку братских людоедов, идущих некапиталистическим путем развития, - всегда было. А вот на развитие собственное - шиш. Хотя… Если б Горбачеву нынешние цены на нефть - все могло пойти иначе.

– Да он при любых ценах развалил бы все, что только может развалиться. Катастрофическое неумение подбирать людей. Не было ни одного важного поста, куда он не посадил бы либо мечтательного пустозвона, либо врага…

– Ну да, конечно. Вот мы - другое дело, мы в людях не ошибаемся…

Пауза. Отчетливо было слышно, как трижды щелкнула зажигалка - кто-то из них надумал закурить. Но чувствовалось: пауза вызвана совсем не этим. Чувствовалось: банальности значат в их разговоре куда больше, чем когда их мусолят говоруны. Может быть, сейчас те двое с пытливой надеждой вглядывались один другому в глаза: у тебя та же боль? ты хочешь того же? мы можем заняться этим вместе?

– Во всяком случае, сейчас даже этого нет.

– Чего ни хватишься, того и нет.

– Ах вы, Воланд наш… Я сражен. Я думал, на Руси, чтобы стать миллиардером, надо с детства не читать ничего уровнем выше “Каштанки”. А если не удержался и открыл, скажем, в школе “Войну и мир” или, паче того, Достоевского - все, пиши пропало. Деньги - грязь, промышленность - отупляющая погибель души, даешь слезинку ребенка…

– Во мне крепкий кулацкий ген, вот книжки меня и не испортили. У нас в деревне говорили: сей в грязь - будешь князь. В грязь, заметьте. Заметьте - сей. Это задолго до того, как Уоррен глубокомысленно изрек: надо делать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать… А дети плачут не потому, что кто-то худо строит мировую гармонию, а потому, что тятька вечно пьяный, шамать нечего и скучно жить.

– Я о том же. Никакая мечта, никакая мировая гармония не устоят, если не способны прокормить поверивших людей. Но верно и обратное: прокормиться легче, когда работа спорится, а спорится она, когда цель работы по душе. Что проку искать какую-то там национальную идею? Вот если появится, ради чего РАБОТАТЬ…

– Работают обычно ради денег.

– Да. Да, конечно, но если принять, что работают ТОЛЬКО ради денег, тогда мы упремся в ту вонючую истину, которую нам навязывают: нет позорных работ, есть лишь позорные зарплаты. Киллер получает больше хлебороба или ученого? Долой хлеборобов и ученых, там позорно, айда все в киллеры…

– Кажется, понимаю, что вы хотите сказать.

– И это обязательно должна быть в высшей степени хайтековская задача. С одной стороны - достаточно масштабная, чтобы вовлечь не десятки людей, а хотя бы десятки тысяч. А с другой - предельно высокотехнологичная. Чтобы, ухватившись за это звенышко, и всю экономику помаленьку вытянуть. Можно, конечно, согнать миллионы людей рыть канавы, чтобы повернуть реки вспять. Но тогда через десяток лет мы окажемся вообще голыми и босыми, и даже с лопатами пойдут перебои, у китайцев придется покупать лопаты… Высокотехнологичная - и в перспективе очень-очень прибыльная. Чтобы покончить наконец с этим нефтегазовым позорищем!

– И у вас уже, конечно, есть точный ответ, уважаемый Борис Ильич?

– Да. Есть. Конечно, есть. Космос.

– Отчего же именно космос?

– Ответ простой и грустный. Колоссальные заделы, оставшиеся от Совдепа, здесь таковы, что при умелой реализации их хватит еще на один рывок. На следующий шаг. И его мы можем успеть сделать раньше всех.