Наследник епископа   ::   Куртц Кэтрин

Ветер, завывающий в черепице прибрежных башен монастыря святого Иво, пел о свободе моря, с которого он пришел, принося воздух, полный соли и криков чаек, кружащихся над аббатством постоянно, за исключением самых темных ночных часов, и впервые за время своего заточения Лорис позволил себе надеяться на скорое освобождение. В течение многих месяцев он боялся, что никогда не будет свободен прежде чем умрет.

О, он не был настолько глуп, чтобы не понимать, что за все придется платить — но сейчас он мог позволить себе обещать все что угодно. Он мог бы осторожно и искусно играть в своих интересах на несколько сторон, и, может быть, стать в конце концов даже сильнее чем перед своим поражением. Тогда он бы сделал себя инструментом Божьего возмездия, сметя проклятых Дерини с лица земли раз и навсегда.

Зараза Дерини была в самой крови короля — возможно во всей линии Халдейнов, а не только в Келсоне. Вначале, Лорис считал, что магия Келсона была унаследована им от его матери — этой бедной, затравленной женщины, которая теперь хранила строгое уединение в другом отдаленном аббатстве, молясь о спасении души ее сына-Дерини и своей собственной, и посвятившей свою жизнь покаянию за то зло, которое она выносила. Она признала перед всеми свою вину в том, что в торжественный день коронации Келсона, была готова пожертвовать своей жизнью и даже душой, чтобы защитить его от волшебницы, ответственной за смерть его отца.

Но королева Джеана, хоть и имела волю, не смогла бороться с Келсоном; и в конце концов, молодой король был должен принять вызов, полагаясь только на собственные силы — потрясающие силы, как это выяснилось, вполне равные вызову, брошенному ему, но применение их было пугающим. Вместо признания того, что кровь матери-Дерини могла оказать свое воздействие, Келсон публично обратился к своему священному праву как источнику своих новоприобретенных способностей. Иного Лорис боялся даже в то время, поскольку он помнил истории относительно отца мальчика.

На самом деле, чем больше Лорис думал об этом, а он имел вполне достаточно времени для этого в течение двух последних лет, тем более он убеждался, что не только Брион и неизвестные до сих пор предки-Дерини виноваты в том чем стал Келсон, но и Джеана. О полном масштабе заразы можно только догадываться. Конечно, Брион, а до него его отец, время от времени давали некоторым Дерини убежище при своем дворе. Ненавистные Морган и Мак-Лейн были всего лишь последними и наиболее очевидными из многих им подобных, причем последний был, ко всему прочему, священником, и обоим Лорис желал наихудшего, поскольку именно эти двое были наиболее ответственны за то положение, в котором он сейчас находился.

Что касается Бриона, то кто сможет отрицать, что однажды король в одиночку встретил и убил в поединке волшебника-Дерини? Лорис, бывший тогда приходским священником, идущим на повышение, слышал об этом случае только из вторых и третьих рук, но после первого ликования из-за победы короля, он холодел от предположения, что противник Бриона, отец женщины, в конечном счете ответственной за его смерть, пал не только от меча Бриона, но от необычайных возможностей самого короля. В течение нескольких месяцев после этого завсегдатаи таверн, у которых развязывался язык от выпитого эля, жутким шепотом рассказывали о магии, дарованной королю молодым Морганом незадолго до того памятного боя, использовании устрашающих сил, которые, по словам Бриона, были добрыми и были унаследованы им как королем от его отца, но даже такие признания вызывали у Лориса подозрения в отношении короля. Будучи человеком, твердо и неукоснительно верующим, он не был настолько наивен, чтобы поверить в то, что чистота намерений и истинная вера — или Божья помощь помазанному королю — спасли Бриона, но пока Брион был жив, он держал свою предвзятость при себе.