Квест. Коды к роману.   ::   Акунин Борис

Их мундиры сияли галунами, эфесы сабель сверкали золотом и серебром. Средь скромных армейских офицеров эти господа смотрелись павлинами.

Посреди холма у большого костра собрались лица благородного звания, кто не начальствовал над земляными работами. Там были артиллерийский подполковник с батарейными офицерами, пехотный майор с субалтернами и командир ополченческого полка, носитель громкой фамилии, с целым букетом оранжерейной молодёжи, средь которой было три князя, три графа, два барона и даже эмигрант с нерусским титулом виконта.

Один из ополченцев отличался от остальных. Был он не в щегольском наряде, а в цивильном платье, к тому ж в очках. Ростом невысок, сложением щупл, облика нисколько не воинственного. На очень свежем, а в то же время каком-то удивительно старообразном лице его застыло выражение сосредоточенной задумчивости, словно юношу сильно заботила некая мысль. Черты ополченца не представляли собой ничего особенного кроме разве одной странности. Когда он снял свой бежевый цилиндр, чтобы вытереть со лба крупицу налипшей сажи, сделалась заметна седая прядка на темени – вероятно, разновидность родимого пятна, ибо в таком возрасте сединам благоприобрестись ещё рано. Время от времени рука молодого человека, беспокойно постукивавшая по ляжке, натыкалась на рукоять сабли. Тогда он рассеянно взглядывал на оружие и словно бы удивлялся, что это за штука и откуда она взялась. Но спохватывался, оправлял портупею и снова начинал глядеть в огонь, шевеля губами. На пальце чудака поблёскивал серебряный перстень. Если приглядеться, там можно было прочесть буквы «O.E.». В общем разговоре задумчивый ополченец участия не принимал, к вину не притрагивался, табака не курил.

Капитан из пехотного прикрытия, опытный вояка, разглядывал молодого человека с любопытством и, хоть почитал себя (имея на то веские основания) знатоком человечества, всё не мог решить, к какому разряду божьих тварей отнести сию птицу.

Наконец ветеран тихонько спросил у своего соседа, вчерашнего архивного бездельника, а нынче начальника двух сотен мужиков:

– Скажите, барон, а кто таков вон тот господин, что не расстаётся с кожаным сундучком? Верно, лекарь?

Розовощёкий барон со смехом отвечал:

– Хороша фигура? Это Самсон Фондорин, из сибирских заводчиков. Он не лекарь, но в сундучке у него и вправду лекарства. Скляночки, баночки – я сам видел. Должно, ревматизма боится. Иль простуды. Зачем только начальство приставило этого фетюка к нашему полку? Большая подмога, нечего сказать! То-то Бонапарту от него достанется на орехи.

– Так он заводчик?

– Не он – отец. Тот слывёт мильонщиком. А Самсон служит в Московском университете профессором. Математик!

Барон засмеялся. Ему хотелось показать, как он весел перед сражением, всё ему нипочём. Ещё и пошутил:

– Выучил математику, чтоб считать папенькины мильоны.

Капитан заинтересовался юношей пуще прежнего. Не из-за мильонов (богачей на своём веку старый воин видывал много), а из-за того, что профессор – в такие-то годы.

Близость смерти извиняет простоту обращения. Посему капитан без лишних церемоний пересел поближе к Самсону Фондорину, назвался и добродушно молвил:

– Я вижу, сударь, вы тушуетесь. Право, не стоит. Не робейте. Завтра большого дела не будет. Уж можете верить, тридцать лет воюю. Рекогносцировка или перепалочка – это наверняка. Пушки для пристрелки побухают. Но для генерального рано.

– Вы полагаете? – тоже представившись, спросил профессор с таким видом, будто известие его очень расстроило. – Да верно ли?

– Будьте покойны. Ещё день-два подготовимся. Француз теперь спешить не станет. Ему наобум лезть не резон. Понимает, что раз мы встали, так уж не сбежим, быть драке.