Ночь правды   ::   Резанова Наталья

---------------------------------------------

Резанова Наталья

Ночь правды



Наталья Резанова

Ночь правды

Когда в дверь постучали, сестра Тринита читала "Sci vias" Хильдегарды Бингенской. Это было довольно редкий список, получанный от настоятеля кафедрального собора, и оставлять книгу крайне не хотелось. Но что делать? Устав гласит: дела милосердия - превыше всего. Сестра Тринита со вздохом отло- жила творение святой аббатиссы и сказала:

- Входите, не заперто!

Вошедшей, как и ожидалось, оказалась женщина. Но, когда она миновала темную прихожую, сестра Тринита испытала некоторое удивление. Нет, не женщина, скорее, девочка. Лет тринадцати, а может, и меньше. Посетительницы сестры Триниты обычно бывали старше. Разве что ... ну, предположим, опасно болен кто-то из родных.

Она была одета как горожанка из приличной семьи. Хорошенькая. Со временем, возможно, станет еще лучше. Но пока мила в основном юной свежестью, с еще полуоформившимися чертами лица. Однако кое-что мешало отнести ее к разряду милых бессмысленных котяток, как большинство ее сверстниц. Глаза. Точнее, взгляд этих глаз.

- Вы - сестра Тринита, бегинка-целительница? - У девочки был заметный южный акцент.

- Да. И я бывала в Бранке. - Сестра Тринита ответила на диалекте.

Девочка кивнула с видимым облегчением.

- Я в самом деле с Юга. И с крестным я всегда говорю, как привыкла, а по-вашему - только с покупателями. - Она почувствовала, что отклонилась от цели, и продолжала: - Мне рассказала о вас Салли.

Сестра Тринита не знала, кто такая Салли, но догадывалась, что именно девочка могла услышать.

- Она сказала, что вы - не просто целительница, как все в вашей общине. Что вы лечите болезни не только тела, но и душу.

Сестра Тринита промолчала.

- Мой крестный отец болен. И лекарь не может помочь ... Он не знает, что это за болезнь. А дядя Ричард никогда раньше не болел - так Салли говорит. А сейчас он не может есть, все время бредит, а если приходит в себя, то очень слаб, и не помнит, о чем говорил в бреду ... - девочка остановилась. По ее лицу было видно, что ей мучительно неловко говорить о некоторых вещах с незнакомой женщиной. Даже с монахиней. Особенно с монахиней. Наконец, она решилась. - Я подозреваю, что крестного околдовали. И что здесь замешана женщина.

Сестра Тринита покачала головой. Опят! Хотя, возможно, это лишь работа юного воображения...

- Сядь. И поподробнее пожалуйста. О себе. О крестном. И о своих подозрениях.

- Я приехала из Бранки. Зовут меня Кристина. Мой отец - суконщик, у него сейчас неприятности по денежной части, и пока он отослал меня к крестному. Его имя - Ричард Кесслер, он держит торговлю мехами в этом квартале. Я приехала полгода назад. Мы с дядей прекрасно ладили, я помогала ему в лавке. И все шло хорошо, пока дядя не заболел.

Сестра Тринита попыталась вспомнить Ричарда Кесслера. Безусловно, он никогда к ней не обращался, но, если Кесслер живет в квартале святого Гольмунда, она должна знать его в лицо. Торговец ... и, если он - крестный отец взрослой уже девочки, скорее всего - средних лет.

- Твой дядя холост?

- Он вдовец. Его жена была сестрой моей матери.

Теперь понятно, почему девочка называет Кесслера "дядей". А теперь главный вопрос:

- Почему ты думаешь, что здесь замешана женщина?

Девочка опустила глаза.

- Вы бы послушали его бред ...

- Придется послушать. - Сестра Тринита встала. - Идем.

По пути к двери она подхватила лекарственную сумку и плащ - лето выдалось холодное. Вместе они зашагали к улице Меховщиков. Сестра Тринита продолжала спрашивать.

- Давно болен твой крестный?

- Три недели. с самой Ночи Правды.

Бегинка нахмурилась. Церковь издавна стремилась искоренить обычаи, связанные с праздником Ночи Середины Лета. Но тщетно.