Ночь в тоскливом октябре   ::   Желязны Роджер

Викарий поднял голову и увидел, что Линет исчезла. Он бросил разъяренный взгляд на Джил.

– Вы должны были предупредить меня, – сказал он.

– Я только сейчас заметила, – ответила она.

– И я тоже, – сказал Ночной Ветер.

Викарий подобрал жертвенный нож, который перед тем уронил, снова занял прежнюю позицию и воткнул нож в землю у ног. Потом он выпрямился, повторил слово власти и прибавил еще одно. Тотчас же его лицо превратилось в кабанье рыло, с пятачком, клыками и с разорванным ухом. Это продолжалось с минуту, до того, как Ларри открыл глаза. Он повернул голову, увидел, что Линет исчезла, быстро взглянул на алтарь и увидел, что ее там нет. Попытался подняться, но ему это не удалось. Я старался понять, насколько серьезно его положение. Правда, крови много, но раны в голову часто сильно кровоточат. Даже серебряная пуля должна попасть в какой-нибудь важный орган. Ларри попытался ползти вперед, ему удалось продвинуться на полфута, потом остановился, тяжело дыша.

Викарий произнес еще одно слово. Серая Метелка внезапно сделалась полосатой, как маленький тигр. Это тоже быстро прошло. Текела начинала походить на стервятника. Джил вдруг превратилась в древнюю каргу, согнутую дугой, ее крючковатый нос почти касался торчащего вперед подбородка, космы седых волос падали на лицо. Я взглянул на Джека и увидел, что у него лохматая голова большого бурого медведя, желтые глаза уставились куда-то вперед, из уголков пасти течет слюна. Поглядев вниз, я увидел, что шерсть моя стала кроваво-красной и мокрой; и я чувствовал, будто из моего лба растут рога. Не имею представления, на что я стал похож, но Серая Метелка в панике попятилась от меня. Боров снова заговорил, и его слово прозвенело колоколом в холодном воздухе. Граф неожиданно стал скелетом, завернутым в черное. Что-то невидимое пронеслось над головами, хохоча, как безумное дитя. Бледные грибы выросли вокруг нас, и порывы ветра донесли до нас запах серы из костра. Из его огня выползала наружу зеленая жидкость, разливаясь пузырящимися потоками. В пении теперь слышались все наши имена. Маккаб превратился в женщину, размалеванное лицо которой начало отходить от костей полосками, как кожура. Рядом с ним Моррис стал обезьяной, его длинные волосатые руки доставали до земли, и он опирался на костяшки пальцев. Рот его был широко открыт, обнажив широкие десна и зубы. Ларри стал истекающим кровью человеком, распростертым на земле. Воздух перед нами задрожал и превратился в зеркало, показывая нам отражение всей картины. Потом головы наших отражений отделились и поплыли влево. Странное это было ощущение, переходить из одного в другого, потому что мне казалось, будто я не сдвинулся с места, хоть и ощутил внезапный груз медвежьей головы, увидел, как кабанья проплыла мимо и опустилась на плечи Джека. У Серой Метелки вдруг оказалась непомерно огромная, рогатая голова демона; у Джил – полосатая кошачья голова, и так далее по всей длине нашего полукруга. Потом тела передвинулись вправо, и я стал кошкой с головой медведя, лежащей, распластавшись под ее тяжестью, сердце мое стучало, как паровой двигатель. Джек стал демоном с головой борова. Снова над головой раздался смех. Если это не мое тело и не моя голова, тогда что же я такое – что распростерлось тут, среди грибов и вони, в чьих ушах звенит новая волна песнопений? Иллюзия, это должна быть иллюзия, не так ли? Никогда я не знал раньше, и все еще не знаю. Грибы почернели, сморщились и опали, когда горячий зеленый поток добрался до них. Наши отражения в зеркале заколебались, превратились в кляксы доминирующих цветов, слились воедино. Я снова взглянул вниз, но все тонуло в тумане. Потом – вверх, где что-то почти незаметно изменилось.