Лечь на амбразуру   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

А ты не беспокойся, дела у меня в полнейшем порядке… — И вдруг словно опомнился: — Ну, так что ж это мы? Встретились — и как чужие? Здравствуй, Лидка!

Он легко вскочил в салон, захлопнул за собой дверцу и обеими руками схватил голову женщины.

Поцелуй был захватывающе долог и страстен до такой степени, что оба едва не задохнулись.

— Ты свободен? — воскликнула она. — Все? Окончательно?

Лидия откинулась на спинку сиденья и двумя руками поправила свою замысловатую прическу. Максим же, не отрываясь, смотрел на нее, словно изучал заново нечто давно и хорошо известное ему, открывшееся вдруг и с неожиданной стороны. Ах, до чего ж хороша!

А ведь, увидев ее два дня назад на экране телевизора, там, в гостиничном номере, поздним вечером, он не сразу и поверил, что это та самая Лидка Горбатова, с которой он был знаком практически с раннего детства, если таковым возможно назвать пребывание в детском доме. Он был постарше, похулиганистей, она обещала стать настоящей красавицей, гордой и, разумеется, неприступной. Но эта ее нарождающаяся неприступность оказалась однажды раз и навсегда дерзко разрушенной им, Максимом. К которому, как уже позже призналась Лидия, она с малолетства испытывала странное притяжение.

Потом они разъехались: он — в военное училище, она — в столицу, на журфак МГУ. Как-то получилось, что надолго потеряли друг друга. Хотя следует сказать, что после взаимно пережитых плотских радостей, которыми они и отметили свой уход в большую жизнь, оба как-то не ставили задачи дальнейшего совместного существования. Несколько бурных ночей, проведенных в одной постели, открыли каждому из них свое. Максим, скорее всего, удовлетворился очередной к тому времени сладкой победой, а жениться там или что-то продолжать в том же духе не очень хотел, поскольку испытывал тогда к Лидке скорее даже родственные чувства. Все-таки детский дом и совместное в нем проживание взрослеющих молодых людей больше напоминает семью, семейные отношения. Ну раз-другой, как говорится, еще куда ни шло, но жить, по сути, с сестрой — это все же не очень… Так он думал, чувствуя, что уже походя, как бы между делом, намечает себе очередную приглянувшуюся пассию.

Возможно, нечто сходное испытала в конце концов и Лидия. Но прежде всего она открыла для себя… себя же. И ей это очень понравилось. А Максим? Что ж, он талантливо разбудил ее! Она даже исподволь, может быть, догадывалась, что все именно так и случится, потому и тянулась к нему. И вот наконец произошло, а дальше?…

Пожалуй, она бы не отказала ему еще и еще, и так до бесконечности, условной, разумеется, ибо все обязано иметь свой конец, но разбуженная первым ее мужчиной страсть уже рисовала перед нею грешные, но такие восхитительные перспективы, отказываться от которых она в дальнейшем просто не желала.

Таким вот образом их тяга друг к другу сама собой утихла, уступив место искренним товарищеским отношениям. А потом они и вовсе расстались…

Увидев — ну конечно же Лидку! — восхитительную ведущую на телевизионном экране, где руководитель белоярского телеканала, как она была представлена телезрителям, вела диалог с губернатором Гусаковским о перспективах губернаторской гонки, надвигающейся на этот сибирский край с добрыми старыми традициями, Максим не сумел удержаться от соблазна и позвонил на студию, в справочную службу. Разумеется, передача шла в записи, о чем сообщили ему, но это его не смутило. В ответ на самые категорические возражения какой-то суровой тетки он постарался-таки упросить ее самое позвонить госпоже Горбатовой и просто передать ей, что здесь в городе, проездом, совершенно случайно оказался ее почти родственник, — и Максим назвал себя. Он ничем не рисковал. Если Лидка захочет, она перезвонит сюда, в гостиницу.