Антимавзолей   ::   Воронин Андрей

– Во-первых, не скажут, а если и скажут, так непременно с фигой в кармане. И вообще, чем им отдавать, лучше в сортире утопить.

– Это какой же нужен сортир, чтоб туда столько деньжищ влезло! – мечтательно произнес Клыков. – Надо с Телятниковым поговорить, чтобы предусмотрел в проекте, рассчитал все как следует. А то обидно получится: начнешь их туда совать, а миллион-другой, глядишь, и не поместится. А коммунисты уже в дверь скребутся: дескать, скоро ты там? Выходи, олигарх, отдавай награбленное!

– Типун тебе на язык, – проворчал Гургенидзе, но тут же ухмыльнулся, представив, по всей видимости, нарисованную начальником охраны картинку.

Передний джип притормозил, включил указатель поворота и свернул на проселочную дорогу, что уводила от шоссе направо и почти сразу скрывалась в прозрачном березовом перелеске. Таблички с названием населенного пункта у перекрестка не было, зато на въезде в лес по обе стороны проселка виднелись покосившиеся деревянные столбики со следами красной и белой масляной краски – все, что осталось от шлагбаума, некогда преграждавшего путь. Самого шлагбаума видно не было, зато в нескольких метрах от дороги, в кустах, из подтаявшего сугроба косо торчала верхняя половина ржавого жестяного круга, на котором еще можно было различить очертания "кирпича". Сразу за бывшим шлагбаумом асфальт кончался. В этом месте во всю ширину дороги разлеглась огромная мутно-рыжая лужа, глинистые берега которой были варварски исковерканы шинами тяжелых грузовиков. Джип охраны погрузился в нее выше ступиц и пошел вперед, вздымая грязные брызги и гоня перед собой мутную волну. По воде за ним волочился шлейф горячего пара, рыжая вода выплескивалась из берегов, заливая глинистые откосы, поросшие мертвой прошлогодней травой и густо усыпанные серо-коричневыми прелыми листьями.

– Танки грязи не боятся, – прокомментировал эту картину Клыков. – Придется тебе, Георгий Луарсабович, раскошелиться. Одно их двух: или дорогу строить, или вертолет покупать. Это я тебе официально заявляю как начальник службы безопасности. Пока мы вот так ползем, как вошь по мокрому месту, из нас легко можно решето сделать.

– Ты становишься мнительным, как старая дева, – заметил Гургенидзе. – Решето, вертолет... Две машины сопровождения – зачем это? Может, ты знаешь что-то, чего не знаю я?

– Ничего я не знаю, – возразил Клыков, – потому и беспокоюсь. Что это еще за новости? Чего мы там не видали, на этой стройплощадке? Проблемы, видите ли, у него... И ты тоже хорош, батоно. Вот чего, спрашивается, тебе на месте не сиделось? Чего ты понесся за семь верст киселя хлебать? Можно подумать, я бы без тебя не разобрался.

– Вах! – в притворном ужасе закричал Гургенидзе. – Какой ты страшный! Напугал меня, клянусь! Теперь ночь спать не буду, переживать стану: зачем батоно Николая рассердил, толстый ишак? Может быть, даже две ночи, – добавил он, немного подумав.

Клыков нисколько не смутился.

– Смейся, смейся, – сказал он. – Только не забывай, что ты мне, платишь за обеспечение твоей безопасности. А я, батоно Гогия, деньги даром получать не приучен. Не нравится – ищи себе другого начальника охраны. Их сейчас много развелось. Морды себе наедят, бицепсы накачают – не поймешь, где у него руки, а где ноги, – и думают, что круче их никого нет. Они и сами ничего не боятся и тебя пугать не станут. Будешь делать, что тебе в голову взбредет, пока тебя в собственной кровати перочинным ножиком не зарежут.

– Слушай, зачем кричишь? – возмутился Гургенидзе, хотя "батоно Николай" даже и не думал повышать голос. – Я, по-твоему, кто – заключенный? Железная Маска? Не имею права на свежий воздух выбраться, да? Хочешь безопасность обеспечивать – обеспечивай на здоровье, кто тебе мешает?

– Ты, – лаконично ответил Клыков.