Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок   ::   Тихомиров Валерий

Предстоящий побег теперь казался им праздником. Шум, погоня, а то и поимка ставили точку на серых буднях зоны. А скорее — многоточие… Появлялся шанс кого-нибудь пристрелить или, на худой конец, выловить до того, как беглецы околеют в тайге. За это полагался отпуск и призовой ящик водки от начальства.

В том, что Моченый уйдет, не сомневался никто. Даже сопливые солдаты-первогодки. О побегах пахана ходили легенды. Он бегал из зон и с этапов в гробах и опилках, через канализацию и водопровод… Лагерная молва приписывала Моченому все подряд способы— от старомодного подкопа на пару с французским авторитетом Моней Крестом сквозь камень до «улета на плане». В смысле отлета на дельтаплане. Учитывая опыт Моченого, мешать ему никто не собирался. В конце концов, не портить же уважаемому человеку юбилейный тринадцатый соскок из глупой боязни начальственного гнева?!

Москва, как всегда, была в курсе. МУР регулярно поднимал процент задержания «особо опасных» за счет Моченого. Благо тот, сбежав, не метался, как дешевый фраер. Он упорно шел к поставленной цели. Матерый взломщик, грабитель и убийца раз за разом пытался обнести Центробанк. Подкопы чередовались с налетами. Крыша вскрывалась автогеном. Стены пробивались отбойным молотком. Двери взламывались с применением алмазных боров… Там его и брали муровцы, зарабатывая на Моченом благодарности и звания.

В далекой столице, на Петровке, седой полковник милиции озабоченно взглянул на календарь. Старая выцветшая пометка намекала на предстоящую засаду у Центробанка. Отсчет времени начался.

Пахан выдернул занозу зубами и утробно взревел:

— Гнида-а!!!

— Я здеся, папа, — прошелестел голос верной шестерки за спиной.

Их часто путали несведущие люди. В том смысле, что Гнида канал за главного. Сам Моченый был похож на гориллу, покрытую волосами и татуировками. Гнида, наоборот, отличался плюгавостью, плешивостью и благообразием. Однако зона — не политбюро. Поэтому вором в законе по заслугам числился сильнейший. А его шестерка — просто служил проводником идей гнусного криминала. И проявлял верность, жуткую агрессивность и изобретательность.

— Двух торпед и «корову»! Завтра уходим! — рявкнул Моченый.

— Тики так, — отозвался Гнида.

Из ближайшего барака донеслось приглушенное «Ура-а!!!» На зоне начался праздник…

* * *



Провожали Моченого широко. После отбоя началась культурная программа. Под водку, завезенную в изобилии из соседней деревни, троекратно исполнили «Мурку». Потом ритуально били лагерных «сук». Пахан лично, своими руками, разорвал пополам собственный матрас, обещав не возвращаться. После чего уходящие сотворили себе наколки на запястье. Карта Якутии была изображена в виде сердца. На месте зоны «Имени Второго Съезда Монгольской Компартии» синело солнце. У Моченого лучей получилось тринадцать, по числу побегов. Гнида нарисовал себе пять. Два длинных и три коротких. До встречи с авторитетом его часто ловили и били. Центральный луч извивался вдоль Индигирки и указывал на Магадан. Идти туда Моченый не собирался, но смотрелось красиво.

К моменту ухода в бега собрались все, кроме Моченого. Гнида, даже в мутном состоянии, служил верно. Как пропагандист жития авторитета он раздобыл белой краски. Уходя, соратник авторитета завершил оформление транспарантов. Белым по красному было дописано: «Да здравствует..! пахан!», «Ура..! Моченому!» и «Привет участникам..! Побега!»

Под утро задремавшим вертухаям заслали ведро портвейна с пургеном. Расчет оказался верен. Пить никто не стал. Сразу. Сначала провели собрание. Намерения коварного криминала разоблачили легко.

— Отравят! — твердо заявил сержант Запруда с высоты житейского опыта.