Око Мира   ::   Джордан Роберт

 — По-прежнему никуда не делось Запустение, а под Шайол Гул по-прежнему дымят кузницы Такан'дара. Еще много Полулюдей и троллоков без счета. Никогда не думайте, что в Пограничных Землях отпала нужда в бдительности.

— Я так и не думал, Айз Седай, — твердо заявил Агельмар.

Морейн жестом попросила Лойала поставить к ее ногам золотой ларец и потом открыла его, показав Агельмару рог.

— Рог Валир, — произнесла она, и Агельмар задохнулся, пораженный. Ранду показалось, что седой воин готов пасть на колени.

— Имея это, Морейн Седай, какая разница, сколько осталось Полулюдей и троллоков! С героями прошлого, восставшими из могил, мы маршем пройдем до Проклятых Земель и сровняем Шайол Гул с землей.

— НЕТ!

Агельмар изумленно раскрыл рот, но Морейн спокойно продолжила:

— Я показала его вам вовсе не для того, чтобы насмехаться над вами, но для того, чтобы вы знали: какие бы битвы нам ни грозили еще, наша мощь будет столь же велика, как и у Тени. Место ему не здесь. Нужно доставить Рог в Иллиан. Там-то ему и суждено собрать силы Света, в преддверии надвигающихся новых битв. Я попрошу у вас эскорт из лучших воинов, чтобы знать: рог в сохранности достигнет Иллиана. По-прежнему еще есть Друзья Темного, как и Полулюди с троллоками, и те, кто явятся на зов рога, последуют за тем, кто в него протрубил, — кем бы он ни был. Рог должен достичь Иллиана.

— Будет так, как вы скажете, Айз Седай.

Но когда крышка сундука закрылась, у Лорда Фал Дара был такой вид, как у человека, которому отказано в последнем проблеске Света.

* * *



Семь дней спустя в Фал Дара по-прежнему звонили колокола. Из Фал Морана вернулся народ, влив свое ликование в веселье солдат, и возгласы и песни смешались с перезвоном колоколов. Длинный балкон, где стоял Ранд, выходил на личный парк Агельмара, зеленеющий и цветущий, но юноша вряд ли взглянул на деревья и кусты больше одного раза. Хоть солнце и высоко поднялось по небосклону, весна в Шайнаре была холоднее, чем Ранд привык дома, и тем не менее пот блестел на его голой груди и руках, когда юноша взмахивал клинком с клеймом цапли, — каждое движение точное и выверенное, однако отстраненное от того, где он плавал в пустоте. И все равно он гадал, а много ли веселья бурлило бы в городе, знай горожане о знамени, которое втайне хранит Морейн.

— Хорошо, овечий пастух. — Страж, облокотившись на перила сложенными на груди руками, придирчиво наблюдал за юношей. — Действуешь ты хорошо, но не торопись так. Нельзя стать мастером клинка за несколько недель.

Пустота исчезла, словно проколотый пузырь.

— Да и не думал я стать мастером клинка.

— Это оружие — оружие мастера клинка, овечий пастух.

— Я просто хочу, чтобы мой отец гордился мной. — Ладонь крепче стиснула грубую кожу рукояти. Я просто хочу, чтобы Тэм был моим отцом. Ранд с шумом сунул меч в ножны. — Все равно у меня нет этих нескольких недель.

— Значит, ты не передумал?

— А вы? — На лице Лана, похожем на обтесанный камень, не дрогнул ни один мускул. — Вы что, попытаетесь остановить меня? Или Морейн Седай?

— Ты волен поступать как хочешь, овечий пастух, или же так, как сплетется для тебя Узор. — Страж выпрямился. — Сейчас я оставлю тебя.

Ранд повернулся, глядя вслед уходящему Лану, и увидел стоящую неподалеку Эгвейн.

— О чем ты не передумал, Ранд?

Он подхватил рубашку и куртку, внезапно почувствовав озноб.

— Я ухожу, Эгвейн.

— Куда?

— Куда-нибудь. Не знаю. — Ему не хотелось встречаться с девушкой глазами, но он никак не мог перестать смотреть на нее. В ее волосы, волной падающие на плечи, были вплетены цветки дикого шиповника. Плащ на Эгвейн был запахнут — темно-синий и вышитый по краям тонкой полоской белых цветков, на шайнарский манер, и соцветия на бортах прямой линией поднимались к лицу.