Олаф Торкланд и принц Данов (Непобедимый Олаф)   ::   Льгов Андрей

Уже вечерело, но как назло ровная полоска берега не оставляла никакой надежды найти засветло удобную гавань. Первый азарт прошел, и хирдманы гребли вяло после утомительного дня. Олаф уже подумывал разделить команду на две смены и первую уложить под лавки спать, пока вторая будет дрейфовать на драккаре в ночной мгле, когда ярл заметил за очередной скалой устье фиорда.

- Один с нами, братья мои! - проревел Олаф.- Я вижу гавань. Быть мне на круге и первым и вторым одновременно,- самодовольно добавил он.

Открывшееся горло фиорда было достаточно узким, но драккар мог пройти свободно, не ломая при этом весел о скалы, нависшие с обоих бортов.

Здесь, в незнакомом месте, люди гребли осторожно, вполсилы, дабы вовремя затабанить, встретив на пути коварные подводные камни, парус сняли совсем.

Гребок, еще гребок... Олаф нажал на руль, делая поворот налево, и вдруг из ниоткуда в вечерних сумерках перед "Иормунгандом" выросла голова чужого драккара. А за его кормой гнало свои волны все то же Северное море. Вход в фиорд оказался всего лишь проливом, извивающимся причудливой змейкой между материком и скалистым островом. Встречный драккар, по-видимому, попался на ту же удочку, умело заброшенную лживым Локи, приняв пролив за гавань и желая найти здесь пристанище на ночлег.

Какой бы ни был Олаф любитель войны, но сейчас ему меньше всего на свете хотелось драться. Тяжелый эль приятно булькал в животе, а полный того же напитка корабль, грузно волочащийся за кормой, нежно ласкал воображение. Полученные в сегодняшнем бою небольшие раны, прижженные морской солью, слегка саднили и пощипывали. Олаф был в приятном расположении духа. Олаф был добр!

Гребцы затабанили, Хельдвиг, правя плененной ладьей изо всех сил уперся в стир, предотвращая столкновение - на ладье некому было табанить. Но искусство викинга не подвело, он умело увел судно с фарватера и так притер его к скалам, что оно, жутко заскрежетав деревом о камень остановилось буквально в локте от последнего весла, торчащего с драккара.

- Сломал бы весло, руками бы греб, урод,- незаслуженно выругал Хельдвига раздосадованный Олаф и направился на нос "Йормунганда". Он гордо встал рядом с головой своего драккара и небрежно бросил в сторону чужого корабля:

- Повезло тебе, чужак, я сегодня не злой, можешь уносить свою задницу ко всем йотунам.

Олаф не сомневался, что те не упустят возможности сбежать, дарованной им редким, для Торкланда благодушием. Он уже потерял всякий интерес к чужому драккару и отвернулся, разглядывая ладью за кормой, не повредилась ли она, как вдруг что-то ударило в борт рядом с викингом. Сдерживая крайнее удивление, Олаф оглянулся: рядом с его головой в кровожадной морде "Йормунганда" дребезжала стрела. Чужой драккар дрейфовал на месте и не думая отступать.

На носу корабля стоял невысокий воин, резко выделяющийся среди викингов богатым черным кафтаном, он держал в левой руке лук и нагло ухмылялся.

- Повернись сюда, рыжая обезьяна, когда я с тобой разговариваю.

Олаф не знал, что такое обезьяна, но это сравнение почему-то ему жутко не понравилось.

- Уводи свое корыто,- продолжал чужак,- уводи, пока я не отправил вас всех к Ньерду.

Дело принимало серьезный оборот. Олаф, гордо расправив грудь, ткнул пальцем в незнакомца.

- Гарм смердящий, знай же, что ты одной ногой уже ступил в хель, и даже лживый Локи, подаривший тебе ядовитый язык и пустую голову, не поможет. Это говорю тебе я Олаф Торкланд, уничтожающий всех на своем пути. Я выверну твои руки и ноги, потом заставлю тебя объяснить мне что такое обезьяна, и, если это окажется чем-то очень плохим, я собственноручно вырву твой язык!

- Что ты раскудахтался, как Гулдингамби,- в очередной раз сдерзил чужак.