Операция Экскалибур   ::   Кейт Уильям

Уже который день он лежал в этой капсуле, опутанной проводами, трубками, по которым подводилось питание, кабелями, воздуховодами, - так, по крайней мере, это выглядело на картинке. Только картинки вспоминать и остается!.. Засунули в этот прозрачный гроб, лишили зрения, рук, ног, всего тела, а сознание пробудили.

"Уйми истерику, - приказал он себе. На это ему разумения хватало. Держи себя в руках. Испытывай стремление жить, пусть наполнит тебя жажда жизни! Прочь капризы, слезы, нечего нюни распускать.

Я хочу жить. Понимаешь, я хочу жи-и-ить, черт вас всех побери!..

Жить! Жить! Жить!..

Черт вас всех... Черт вас побери! Побери вас черт!..

Все, хватит, успокойся..."

Это удалось с трудом. Напялить на оголенную, требующую существования душу что-то вроде маски было непросто. С каждым днем исполнять это становилось все труднее и труднее. Затем вновь провал в сознании. Надолго...

В медицинском кабинете, возле капсулы, в которую было упрятано тело отца, стоял Александр Карлайл и едва удерживал себя, чтобы не застучать кулаком по прозрачной пластмассовой поверхности. То ли волны умирающего разума дошли до него, то ли сам он страстно желал этого, только он тоже твердил одно и то же: "Ты должен жить, черт тебя побери! Должен! Должен! Должен!.. "

Грейсон Карлайл уже который день лежал в этом прозрачном гробу. Обнаженный - кожа отливала мертвенной бледностью. Вокруг него играли цветные блики - это радужное сияние придавало телу неприятную пестроту. Половина лица с левой стороны была прикрыта серебристой маской. Правая сторона была открыта, там виднелись многочисленные следы ожогов. Только их врачи из Легиона Серой Смерти сумели излечить в походных условиях. После многочасового консилиума выбрали из двух зол меньшее - решили поместить его в специальный, сохранявший жизненные функции криогенный контейнер, чтобы не допустить дальнейшего ухудшения состояния, к чему могли привести тяжелые ранения, пусть даже в этом случае будет замедлено заживление менее опасных повреждений.

- Все, что мы можем сделать в настоящий момент, - подвела итог Элен Джемисон, - это попытаться сохранить в нем жизнь. У нас нет возможности приступить к лечению, пока мы не доберемся до Гленгарри.

В первые дни Алекс не мог приглушить в себе обескураживающее чувство нереальности происходящего. Он помнил отца с самого раннего возраста это был сильный, добродушный и необыкновенно остроумный человек. Ничего дурного, казалось, с ним не могло произойти. Он всегда был полон жизни, непоседлив, его обуревали

сотни самых фантастических проектов. Воли он им не давал - это было что-то вроде развлечения, увлекательной игры, которой он занимался с сыном. Теперь он находится в чем-то напоминающем гроб, на грани между жизнью и смертью... Видеть это было выше всяких сил!.. Этот энергичный, щедрый на размахивание руками, всегда готовый к движению, борьбе, состязаниям человек, теперь лежит недвижимый и лишенный сил? Подобного с его отцом случиться не могло!..

Трудно было мириться с этой мыслью, но необходимо. "Хватит распускать нюни, - мысленно прикрикнул на себя Александр. - Чему быть, того не миновать!"

Чем явственнее он ощущал неизбежность случившегося, тем сильнее в сердце прорезалась боль. Никто из соратников отца не обвинял его, никто не напрашивался на ссору, во время которой куда сподручнее бросить обвинение, что это, мол, по его, Александра, нерасторопности Грейсон очутился в этом прозрачном фобу. Сын ни в коем случае не снимал с себя вину, но, взвесив все обстоятельства, пришел к выводу, что, поспей он на помощь отцу хотя бы на несколько минут раньше, ему бы все равно не удалось отвратить беду. Обвиняя себя, решил Александр, он только затушевывает подлинные обстоятельства этого трагического случая.