Летучие мыши появляются в сумерках   ::   Гарднер Эрл Стенли

 — Это не то, что вы подумали. Я действительно ничего не вижу. Но прекрасно различаю всех по шагам.

— Вы утверждаете, что опознаете любого человека в толпе по шагам?

— Конечно, — скромно подтвердил Кослинг. — Походка у людей так же различна, как и все, что они делают. Длина и частота шагов, определенная манера волочить или поднимать ноги, — о, существует множество отличий! И потом, конечно, я иногда слышу их голоса. А это уже много. Вы и мистер Лэм, например, почти всегда разговаривали, проходя мимо. По утрам вы расспрашивали его о делах, над которыми он работал, а по вечерам вы обычно торопили его с получением конкретных результатов, необходимых клиентам. Он же редко говорил много.

— От него это и не требовалось, — заметила Берта. — Самый умный малыш, которого я когда-либо встречала, но с большими странностями. То, что он подался в армию, все-таки явно свидетельствует о том, что с головой у него не все в порядке. Отсрочку он получил, прилично зарабатывал, накануне стал официально моим компаньоном в деле — и после всего этого он идет и вступает в военно-морской флот!

— Он почувствовал, что нужен своей стране.

— А я чувствую, что он нужен мне, — сказала Берта сердито.

— Он мне всегда нравился, — заметил слепой. — Он был так задумчив и сосредоточен. Мне кажется, ему пришлось туго до того, как он начал у вас работать.

— Он был так голоден, что, казалось, его ремень прилип к животу, когда он пришел ко мне наниматься, — ответила Берта. — Я дала ему работу, возможность честно зарабатывать себе на жизнь, потом сделала его своим компаньоном, а он ушел и оставил меня одну.

Кослинг, казалось, весь погрузился в воспоминания:

— Даже когда удача отворачивалась от него, он всегда старался сказать мне что-нибудь приятное. А потом, когда он начал зарабатывать немного денег, бросал мне монеты: он никогда не делал этого, когда вы были рядом. Когда он бросал деньги, никогда не говорил ни слова. — Слепой улыбнулся и продолжал: — Как будто я не знал, кто это! Я всегда узнавал его шаги, так же как и голос, но он боялся обидеть меня своим подношением; словно у попрошайки есть хоть сколько-нибудь гордости. Когда человек начинает выпрашивать деньги, он готов взять их у любого, кто только выразит такое желание.

Берта выпрямилась за своим столом.

— Хорошо, — сказала она жестко. — Раз уж речь зашла о деньгах, что вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы вы нашли одну девушку.

— Кто она такая?

— Я не знаю ее имени.

— Как она выглядит? О, простите.

— Ничего, — сказал слепец. — Вот все, что я о ней знаю. Она работает в радиусе трех кварталов отсюда. Работа хорошо оплачиваемая. Ей около двадцати пяти — двадцати шести лет. У нее стройная фигура, она весит около сорока восьми килограммов, ее рост — приблизительно сто шестьдесят сантиметров.

— Откуда вы все это знаете? — спросила Берта.

— Единственный источник информации для меня — уши.

— Ваши уши не могли узнать, где она работает.

— О, напротив!

— Держу пари, — сказала Берта, — что вы меня дурачите!

— Совсем нет. Я всегда знаю, который час. Там есть часы, они отбивают время.

— При чем здесь часы?

— Она всегда проходила мимо меня где-то без трех или без пяти минут девять. Если было без трех минут девять, она обычно спешила. Если до девяти оставалось еще пять минут, она шла медленно. Если работа начинается в девять часов — это работа высшего класса. Стенографистки обычно начинают работать в полдевятого. Я определил ее возраст по голосу; ее рост — по длине шагов; ее вес — по звуку шагов. Вы бы очень удивились, узнав, что можно услышать, если уши — единственное, что вас связывает с окружающим миром.

Берта Кул, обдумав услышанное, подтвердила:

— Наверное, вы правы.