Ордынец   ::   Дяченко Марина

Когда он говорил, Юльке хотелось закрыть глаза, потому что детская рожица вопиющим образом не вязалась с его манерой выражаться. Она поводилась прогуливать с ним уроки, и о грозящем "уде" в четверти думала отстраненно, как о бесчинствах режима Претории. Иногда Ордынец был настроен благодушно, и тогда Юлька спрашивала.

- Откуда ты знаешь про Плотину? - спросила она однажды.

Плотина лежала перед ними, огромная, жутковатая - как челюсть мертвого великана.

Он поднял белые брови:

- Что я знаю про Плотину?

- Ну, двенадцать сел... Десять церквей... Шесть кладбищ...

- Пять кладбищ.

- А откуда ты знаешь?

- Это не вопрос. Вопрос - откуда ты не знаешь.

- А мне никто не говорил.

- А мне сказали.

- Кто?

- Дядя в спортлото.

Юлька обиделась. Ордынец прекрасно понял, что она обиделась - но не пошевелил и пальцем, чтобы загладить обиду. А чего там - никуда не денется. Переживет.

Юлька посопела уныло - и пережила. Над серой водой кружились мелкие, как семечки, серые чайки.

- Значит, могилы так и остались? На дне?

- Их смыло.

- Как смыло? Вместе с покойниками?

- А что тебе до покойников? Там живые люди тоже были...

- Их выселили. А покойников так просто не выселишь, да?

Ей показалось, что Ордынец усмехается. Она никогда не понимала, когда он усмехается ей, а когда - своим мыслям. Да и жуткое это зрелище усмешка желтобрюхого варана.

- Покойников не выселишь, - подтвердил он с непонятным удовлетворением. Юльке показалось, что этот малоприятный факт почему-то доставляет ему удовольствие. Ей стало не по себе, она отвернулась.

- Знаешь, что такое капище? - спросил Ордынец за ее спиной.

- Идолы? - предположила Юлька неуверенно.

Далеко за плотиной истошно заорал пароход. Странно заорал, тоскливо, как живое существо.

Ордынец молча поднялся с травы и, будто забыв о Юльке, побрел по направлению к автобусной остановке.

Иногда ей бешено хотелось получить от него знак внимания. Ну, хоть вялую ромашку. Хоть одуванчик с газона, что ли! Или билет в кино - хотя бы и на мультсборник... Зря она, что ли, таскается за ним, как на веревочке?!

Однажды она специально запихнула в портфель четыре тома детской энциклопедии. Старенький портфель из клеенки под крокодила едва не разошелся по швам - крокодиловые бока раздулись, будто рептилия заглотнула слона. Юлька шла в школу, скособочившись и выкинув в сторону левую руку Ордынец удивленно пожал плечами, однако и движения не сделал, чтобы ей помочь.

А на перемене он стоял с девятиклассницей Неведовой. Глупенькая Неведова нависала над щуплым собеседником, и глаза ее казались удивленными и перепуганными одновременно; тихая двоечница, она полностью сформировалась к пятнадцати годам, и ее тесная школьная форма лоснилась в наиболее выпирающих местах. Неведовские одноклассники кружили вокруг, как стадо пираний.

Вечером Юлька поклялась, что больше не заговорит с Ордынцем. Никогда.

Несколько дней она упивалась горечью покинутой Джульетты. Хулиган Саенко выждал момент и нарисовал на обложке Юлькиной "Математики" смачную когтистую фигу.

А после уроков она застала Неведову в умывальнике - глупенькая девятиклассница рыдала.

Она рыдала, размазывая по лицу слезы, горячую воду из умывальника и потеки чего-то красного - не то помады, не то (подумалось испуганной Юльке) крови. Неведова не замечала ничего вокруг, она пребывала в глубокой истерике, и глаза ее в рамке воспаленных век казались белыми и слепыми.

Через полчаса - Юлька задержалась в пионерской комнате и видела все отлично - в умывальню поспешила медсестра.

Кто знает, что случилось в тот день с девятиклассницей Неведовой. Кто знает, что привело ее в столь плачевное состояние - однако Юльке сделалось почему-то тоскливо и не по себе.