Орион и завоеватель   ::   Бова Бен

Впереди меня падали наши, сраженные шестнадцатифутовыми сарисами; копья пронзали их, сносили головы, просто сбивали с ног, мы же еще не доставали до вражеских воинов. Обе фаланги сшиблись, затаптывая павших. И задние все напирали, хотя первые ряды остановились. Трещали копья, воины ревели от боли и гнева, обуреваемые жаждой крови; под могучим натиском разлетались щиты.

Приподнявшись над стоявшими передо мной, я направил свое копье в одного из вражеских гоплитов. Заметив движение, он поднял свой щит, но я зацепил его наконечником, отбросил в сторону и вонзил острие в горло воина. На лице его промелькнуло удивление. Потом брызнула кровь. Когда убитый упал, я вырвал копье.

Наши передние ряды смялись под напором врага, вдруг оказавшегося передо мной; и я принялся пробиваться вперед через эту толпу, нанося удары копьем. Но поскольку я видел все в замедленном темпе, то успел заметить уголком глаза, как их застрельщики огибали наш правый фланг, засыпая его стрелами и короткими копьями.

Я увернулся от стрелы, полет которой казался невообразимо медленным, а потом пронзил копьем щит, панцирь и тело гоплита, оказавшегося передо мной. Битва превращалась в хаос; вокруг вопили окровавленные воины. Наше войско смешалось, уже и мой ряд был уничтожен врагом. Тут я заметил, что в меня летит копьецо. Оставив свое копье в теле падавшего воина, которого только что поразил, я отбил легкое древко в сторону и только потом выхватил меч, опередив двоих гоплитов, возникших передо мной. Они медленно, словно во сне, шевелили руками.

Я убил обоих, но уже приближались новые, и хотя мне казалось, что они все делают медленно – и колют, и рубят, и валят наземь щитами других воинов, – их приближение совершалось неотвратимо, как прилив.

Врагов было слишком много, полководцы их знали свое дело и умели поддерживать порядок… Мы не могли победить их. Мои соратники-наемники бились отважно, но уступали врагам численностью. Никто не поворачивал, чтобы бежать, понимая, что труса ждет верная смерть. Но наш отряд уже отрезали от города Перинфа, точнее, от остатков их фаланги. Перинфян погнали через поле к деревьям, и они побежали. Конники, издавая пронзительные кличи, принялись беспощадно рубить тех, кто пытался спастись бегством. Вел конницу юноша, почти мальчишка; его золотые волосы вились по ветру, высоко подняв меч, он яростно преследовал беглецов, бросавших щиты и шлемы в надежде обрести спасение.

Нас оставалось всего лишь горстка, и мы отбивались, медленно отступая вверх по склону к деревьям. Наша фаланга разбилась на части, но воины продолжали сопротивляться. Для меня все вокруг по-прежнему двигались медленно, как мухи, попавшие в мед. Я предугадывал движения, которые собирались сделать мои враги, по тому, куда они переводили взгляд или напрягали те или иные группы мышц. Нырнув под одну из длинных сарис, я вогнал острие меча в грудь воина, закрытую кожаной курткой. Он взвыл, и я вырвал у него копье из рук.

Тут я увидел, что остался один, и прижался спиной к дереву с сарисой в одной руке и мечом – в другой. Дюжина соблюдавших осторожность воинов окружила меня, глаза их пылали, залитая кровью броня алела; они следили за мной, ожидая, чтобы я открылся. Многие потеряли сарисы и остались только с мечами. Передо мной были ветераны. И они не собирались рисковать, имея дело с таким опасным противником, как я, – ведь я убил немало их воинов. И все же они не хотели упустить меня. Мне оставалось только постараться прихватить с собой на тот свет побольше врагов, прежде чем они убьют меня. Я заметил, что один из них подзывает к себе лучников. Этот и вовсе не хотел рисковать.

– Прекратить! – послышался зычный голос. Возле обступившего меня кольца воинов остановился всадник.