Любовь под прицелом   ::   Карасик Аркадий

— Зато человек хороший, — Фимка выбулькивала слова, щедро разведенные слезами. — Его в милиции ценят, награждают…

— Квартиру-то имеет твой милиционер? — осторожно спросила мать. Видно, она страшно боялась, как бы молодая пара не поселилась на их с отцом жилплощади. Правда, селиться некуда — разве только в ванную или в туалет, но все же. — Колька вон обженился и живет у жены…

— Вот и Никитка тоже станет проживать у своей жены! — Фимка развернула то, что у нормальных женщин зовется грудью, а у нее напоминает обычную доску. — Станем на очередь — получим жилплощадь, тогда переедем…

Отец выразительно фыркнул, но конкретизировать свое мнение не стал. Может быть, потому, что из опыта аналогичных дискуссий знал: вместе со слезами из дочери польется такой поток упреков и жалоб, что до утра не расхлебаешь.

Я тоже помалкивал. Потому что был тем самым Колькой, проживающим на жилплощади жены и ее матери. Не жил — существовал, не имея права без разрешения хозяек даже сменить тусклую лампочку более мощной. Привык отмалчиваться и таиться.

— На что жить станете? — зацепил отец очередную скользкую тему. — На ментовскую зарплату особо не разгуляешься…

— Разгуляемся, — в очередной раз всхлипнула сестра. — Никита говорит, повысить обещают… Он в ГАИ не в последних ходит, хвалят его, уважают, премии дают…

— Повысить… премии… — презрительно гудел отец. — Конешное дело, зарплаты каменщика и милиционера… ммм, как это сказать, несравнимы, что ли. Один мозоли на ладонях набивает, потом обливается, второй палочкой помахивает и водителей обдирает…

— Мой Никита не такой, — уже не всхлипывала, а рыдала, уткнувшись в носовой платок, Фимка. — Он честный… все знают… а ты, батя, крестишь его по-всякому…

Я по— прежнему помалкивал, отщипывая от горячей плюшки мелкие кусочки. Твердо держался раз и навсегда избранной линии -не вмешиваться, не подставляться под щипки и удары ни с одной, ни с другой стороны.

Мать собрала грязную посуду и понесла ее на кухню. Похоже, она жалела свою непутевую дочь, которую донимал отец. Вот-вот Фимка под действием отцовских «щипков» заревет в голос. Её тут же поддержит мать.

Отец не выдержит и, кляня сумасшедший дом, в который превратилась его квартира, выскочит без шапки на улицу.

Но этого не произошло. Обстановка постепенно потеряла накал. На лице отца появилась добродушная улыбка, слезы перестали капать из глаз сестры.

Горючку в затухающий костер семейного скандала подкинул Никита.

Пришел новый родственник в полной милицейской форме, оживленный и радостный. По привычке, разведя руки в стороны, будто приготовившись к объятиям, пожелал семье здоровья.

— Прямо с дежурства я, переодеться не успел… Собирайся, Серафима, домой поедем, — с хитренькой улыбкой обратился он к жене.

— Это куда же домой? — спросила Фимка, поднимаясь. — В милицейский общаг, что ли? Не поеду! Вон маменька с папенькой предлагают пожить с ними… До тех пор, пока тебе не дадут квартиру…

Провокация удалась на славу. Не станут же родители позориться в присутствии постороннего человека, каким для них был Никита? Наверняка, промолчат, а молчание, как всем известно, знак согласия.

— Нет, с родителями — твоими и моими — мы жить не будем, — набычившись, буркнул Никита. — Однокомнатную квартиру снял, — гордо сообщил он, приосанясь. — С мебелью и прочей хурдой-мурдой. Появятся наследники — сниму побольше…

— Откуда мильены? — ехидно спросил батя, обращаясь невесть к кому: то ли к зятю с дочкой, то ли к матери, то ли в пространство. — Слышал, простому человеку снять квартиру что штаны через голову надеть…

— А нам зарплату повысили, — пояснил Никита, но в его голосе я уловил некоторую неуверенность.