Перекресток: недопущенные ошибки   ::   Пузанов Михаил

Вот так, просто и незатейливо, природа уничтожает возгордившегося человека.

Мирон не удивился бедствию, убившему его прошлое и настоящее, не удивился он и своему счастливому спасению, когда рухнувший под ногами склон увлек юношу в ущелье, оградив таким образом от ненависти и гнева толпы горожан. О людях, убитых волной, Мирон не жалел ни капельки. Жалеть напыщенных дураков?! Туда им всем и дорога — сами виноваты!

А ведь Маскар с полным правом мог именовать себя Золотым градом. Колоннады храмов, уходящие чуть ли не в небеса, вызывали немое восхищение и благоговение у каждого попадающего в стены города путника. Развесистые фрельмы, растущие среди многочисленных городских площадей, увешанные гроздями лопающихся от сока красных ягод, поражали воображение вечных скитальцев, коих в Иезекиле скапливалось немало. Свет ровным потоком лился из окон-витражей внутрь роскошных, по меркам средних ремесленников, лавок и тонущих в великолепии и богатстве Залов Правосудия. Да… Маскар стал особо известен в империи, благодаря своими Залам Правосудия: с незапамятных времен они — причина всемирной славы и непомерной гордыни города.

Теперь уже просто — были. Тысячу лет стоял горделивый город, не боявшийся ни захватчиков, ни произвола законной власти, ни многочисленных разбойников. И причиной столь великой самонадеянности горожан оказалась даже не их гордыня: просто захватчики понимали, что без известных и почитаемых судей им не установить законной власти на этих землях, а сама законная власть и вовсе не могла существовать без судов, славящихся справедливостью. Разбойники же опасались судейских стражей: элитной гвардии воинов, коей позавидовал бы и сам император, если бы все еще ходил по этой земле… Теперь наступили иные времена. Иезекиль стремительно терял былое величие и растрачивал впустую богатство. И все — «благодаря» новой правительнице, самонадеянной девчонке, решившей, что она мудрее всех живущих под солнцем!

Последний император, Алиас, правил около полусотни лет. При нем империя разрослась как никогда, но и кровавое безумие, творившееся в ней, разрослось не менее. Алиас правил огнем и мечом: какие-то вольные города уничтожили полностью в горячке непрекращающихся войн, другие признали власть самозваного императора и тем самым сохранили жизнь. Вот только жизнь эта оказалась страшнее смерти: горожан от мала до велика обложили непомерными податями, а тех, кто встречал сборщиков дани с оружием или без платы, немедленно убивали. Просто убивали: никаких ссылок, никаких тюремных заключений. Заодно, чтобы избежать закономерной смуты, отправляли на тот свет и всех ближайших родственников бунтаря — так спокойнее.

В те дни даже старейшины Маскара с опаской поглядывали на северо-восток, где располагалась столица империи — великосветский Карад-Дум. Оттуда пришла Чума на мирные земли, и судьи впервые почувствовали бессилие, не знакомое "хозяевам жизни". Казалось, в Алиасе во всей полноте раскрылось наследие варваров, некогда обрисовавших первые контуры зарождающейся империи… А потом история правления беспощадного императора неожиданно прервалась. Непостижимая смерть: императора обнаружили мертвым в своих покоях, а его сердце навеки упокоила стрела из нетающего льда. Не просто лед — чистейший, напоминающий хрусталь, будто бы кто-то специально заморозил процеженную через тысячу сит воду…

Так уж вышло, что Мирон знал, кто совершил дерзкое и загадочное убийство. Но он предусмотрительно молчал, понимая, чем могут обернуться эти познания. Естественно, Мирона могли обвинить в пособничестве убийцам, а потом в общем шуме, вызванном дележом империи между генералами, потихоньку казнить.