Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии   ::   Дворецкая Елизавета

Она дрожала, она металась и стонала, глазами Ормкеля видя свою дочь, Дагейду, свое проклятие, верхом на волке скачущую по лесистым склонам, чтобы взять свою долю жертв…

И вот сегодня она увидела то, что ей требовалось. Бергвид Черная Шкура выступил в поход против Вигмара Лисицы. Еще не зная исхода, не зная, чем для них обоих обернется это столкновение, кюна фьяллей знала главное: ее новому племени, которое стало ей истинно родным, пришла пора выступать. Выступать в поход против той земли, в которой она волею судьбы родилась, но в которой ей не нашлось места и которой она хотела править со всем своим легендарным упрямством.

– Конунг, проснись! – Хёрдис прикоснулась к плечу мужа, лежавшего рядом с ней. – Проснись, настал час судьбы!

– Что? – Торбранд конунг сразу открыл глаза и приподнялся. В эти годы ему уже требовалось мало сна, и он спал очень чутко. – Такая торжественная речь в такую рань? Погоди, не говори. Лучше сперва одеться и позвать людей.

– Это все придется сделать! – нетерпеливо подтвердила Хёрдис. – И одеться, и вооружиться, и созвать людей! Всех людей, до кого можно дотянуться ратной стрелой! Пришло время похода!

– Ну, пришло так пришло! – Торбранд конунг откинул одеяло. Он знал, о каком походе идет речь.

В этот день Торбранд конунг говорил с дружиной и уже в полдень сам, как требовал обычай, выковал ратную стрелу. Вся прибрежная полоса земли фьяллей, где жило шесть седьмых ее населения, была оповещена о новом походе заранее, и хёльды со своими дружинами съезжались быстро и дружно. В походы редко отправляются осенью, но зато урожай убран и никто не умрет с голоду, даже если добыча не оправдает ожиданий. А такая опасность весьма велика, когда поход предстоит не куда-нибудь, а на Квиттинг – с этим проклятым полуостровом никогда не знаешь, чем все кончится. Там можно разбогатеть так, что дракон Фафнир сгорит от зависти, а можно оставить там голову. Но кюна сказала, что пора, а за двадцать пять лет фьялли привыкли верить своей повелительнице, хотя и не любили ее.

И войско собиралось: люди съезжались со всей прибрежной полосы, шириной в один, два, иногда три дня пути, съезжались из длинных, узких, скалистых фьордов, от склонов дальних, почти необитаемых гор, где только у подножия овцы щипали чахлую травку, а на вершинах круглый год лежал снег. Съезжались поодиночке бонды, с копьем, охотничьим луком и старым щитом, съезжались хёльды во главе своих родичей и хирдманов, приходили пешком рыбаки и даже вольноотпущенные рабы, надеясь раздобыть на золотоносном Квиттинге и копье, и щит, и лошадь.

Иные говорят, что из дальних предгорий приехал в это войско даже один из бергбуров, полутроллей-полувеликанов, сильных, угрюмых и уродливых тварей, что живут только в черных скалистых горах глубинного Фьялленланда и чьи черные коровы питаются и жиреют, облизывая голые камни. Говорили, что он ехал по тропе вслед за дружиной какого-то хёльда, сидя на огромном косматом быке с горящими, как угли, злыми глазами и золотым кольцом в носу, а на плече держал копье из цельного ствола дубка, с серым кремневым наконечником… Но что рассказывать, если здесь путаница: вовсе не в этом походе участвовал бергбур по имени Булле-Скроль, а совсем в другом, в походе не этого Торбранда конунга, а совсем другого Торбранда, сына Торварда Рваной Щеки, и об этом рассказывается в совсем другой саге!

За полмесяца войско собралось. На высоком скалистом мысу, висящем над морем, конунг и ярлы принесли жертву богам. Здесь, где смыкались три стихии: земля, ветер и волны – фьялли из века в век призывали богов, кропили жертвенной кровью свое оружие, мачты и весла стоящих внизу кораблей.