Планета Берсеркера (Планета Смерти)   ::   Саберхаген Фред

— Когда я последний раз был в Охотничьей системе, — тихо продолжал Шенберг, — примерно пятнадцать земных лет назад, я останавливался в этом районе, даже на пятнадцать световых лет поближе, тогда я и обнаружил этот самый сигнал. Я слышал эти же слова и записал некоторые из них, также, как делает это сейчас Карлос. — Он кивнул в сторону Суоми.

Голос Карлсена вновь прервал потрескивающее молчание радио:

— Посмотрите через тот люк, раз уж он не закрывается, что там есть на поверхности, неужто надо вас учить этому? — Голос был язвительный, но произносимые слова почему-то западали в память, хотя это был обычный раздраженный жаргон, ничем не отличающийся от криков любого командира в разгаре трудной и опасной операции.

— Прислушайся, — сказал Шенберг. — Если это не Карлсен, то кто еще? Во всяком случае, по возвращении на Землю из последнего полета я сравнил сделанную мной запись с тем, что записывали историки на его флагманском корабле, и убедился, что последовательность событий совпадает.

Де ла Торре спросил с притворным удивлением:

— Оскар, неужели никто не поинтересовался, где это ты заполучил свою запись? Ты ведь не должен был пролетать в этом районе космоса, как и мы сейчас, кстати.

— Плевать, до этого нет никому дела. Межзвездная Администрация уж точно этим не интересуется.

Суоми чувствовал, что Шенберг и де ла Торре знают друг друга не слишком долго и недостаточно хорошо, но познакомившись в каком-то деле, они сблизились благодаря общему интересу к охоте, занятию малопопулярному в последнее время. Во всяком случае, таким было отношение к охоте на Земле — родной планете для всех членов этого экипажа.

Голос Карлсена продолжал:

— Говорит главнокомандующий. Разомкните третье кольцо. Группам захвата начать выполнение своих операций.

— Сигнал почти не ослабел с тех пор, как я слышал его в первый раз, — задумчиво произнес Шенберг. — Похоже, что на пятнадцать световых лет в сторону системы Охотничья, все чисто. — Не вставая из кресла, он вызвал трехмерную голографическую карту звездного пространства и своим светописцем умело внес на нее новый символ. Пустота пространства между кораблем и целью его движения имела большое значение для полета. Хотя сверхсветовое перемещение звездолета проходило вне обычного пространства, тем не менее состояние его близлежащих областей оказывало неизбежное влияние на полет корабля.

— Приближается большой гравитационный барьер, — продолжал говорить по радио Карлсен, — Так что будьте наготове.

— Сказать по правде, мне это все уже надоело, — произнесла Селеста Серветус (пышные формы, признаки смешения азиатских, чернокожих и в небольшой дозе нордических предков, необычайно гладкая и упругая кожа, покрытая серебристой краской для тела, парик из чего-то вроде серебряного тумана). В последнее время Селеста примерно таким способом демонстрировала вспышки дерзости и непочтительности к Шенбергу, впадая на время в состояние, которое, будь она помоложе, можно было бы назвать “недотрога”. Сейчас Шенберг не удостоил ее вниманием. Для него она уже не была недотрогой.

— Может быть, мы и не оказались бы здесь, если бы не этот джентльмен, говорящий сейчас по радио. — Это вступила в разговор Барбара Хуртадо. Барбара и Селеста во многом были похожи. Обе они — девушки, умеющие и любящие хорошо провести время, были взяты в эту экспедицию с тем, чтобы скрасить досуг мужчин, наряду с пивом и сигарами. Но во многом они и отличались друг от друга. Барбара, брюнетка, похожая на уроженку Кавказа, была, как обычно, одета в темное. В ней не было ничего неземного. Каждый, кто мог видеть ее инертной и сонной, с застывшим лицом, не слыша ее голоса и ее смеха, не видя грациозности ее движений, мог спокойно посчитать ее посредственностью в смысле сексуальной привлекательности.

Однако в движении она была столь же приятна на вид, как и Селеста.