Побег Крамера   ::   Алехин Леонид

 — Надеюсь, ты заметил, что сегодня кормление задерживается?

— Еще бы, — я выбираюсь из угла и начинаю прохаживаться из стороны в сторону. — Надо думать, чтобы вы и полковник Бауэр лично могли снять пробу с блюд?

Сегодня его не пронять. Профессор явно приготовил для меня нечто сверхнеприятное. Мысль об этом придает ему сил.

— Меня восхищает твое чувство юмора, Крамер, — говорит он все с той же мерзкой ухмылкой. — Но оно не поможет тебе получить еду.

Я понимаю, понимаю — пора остановиться. Но меня уже несет вовсю.

— Голод в качестве воспитательной методы? Не кажется ли вам, профессор, что это устаревший подход? В прошлом столетии ваши немецкие коллеги добились таким путем немалых успехов. Признайтесь, именно они вас вдохновляют.

Лысина Перье наливается кровью. Приведенное мной сравнение явно ему не льстит.

— Довольно, — резко говорит он. — Мне нужны пробы твоей крови и мочи. Сейчас, — он достает из кармана и кидает мне пластиковую колбу и «безопасный» пневматический шприц. — Как этим пользоваться ты знаешь.

Я подбираю колбу.

— Отвернитесь профессор, — прошу я. — У меня сфинктер сжимается, когда вы на меня смотрите.

Наполненные колба и шприц исчезают за дверью. Но лысый гестаповец не уходит.

— У меня есть для тебя кое-что, — говорит он притворно дружелюбным тоном. — Пара несложных задачек.

— Э, нет, так не пойдет, — я делаю решительный жест рукой. — Никаких задач на голодный желудок. Кроме того, я больше не участвую в вашем Проекте. Я уволился по собственному желанию.

На его лице опять появляется эта мерзкая ухмылочка. Так бы и размазал ее кулаком!

— Из Проекта не увольняются, мой дорогой Крамер, — назидательно говорит Перье. — Даже я не смогу этого сделать, если захочу.

— Ха, — говорю я. — Так мы с вами в равном положении, Франсуа. А где же ваш ошейник?

Ухмылка сползает с его физиономии, но голос остается вполне ровным. Профессора как будто подменили сегодня.

— У каждого свой ошейник, — замечает он. — У кого-то это долг, у кого-то амбиции. И для каждого из нас проведена своя красная линия. Свой запрет. В этом мы действительно не сильно различаемся с тобой, Крамер.

О ла-ла! Да его сегодня тянет пофилософствовать.

— А в чем же тогда наше отличие? — решаю я подыграть ему. — Кроме того, что вы халате, а я гол?

— Это-то я и хочу выяснить, — говорит будущей лауреат Нобелевской премии. — Будь умницей, помоги мне. И ты получишь свой обед.

— Ладно, профессор, — соглашаюсь я. — Голос разума и желудка настаивает, что я должен вас слушать. Давайте ваши задачи.

Профессор кряхтит. Наверное, это зверски неудобно сидеть на такой костлявой заднице.

— В задаче номер два решением будет множество всех чисел на отрезке от нуля до единицы. Да, — я чешу в затылке металлическим колпачком ручки. — В задаче номер четыре допущена ошибка в условии.

Я поднимаю взгляд на Перье. Он ошеломлен.

— Феноменально, — говорит проф. — Потрясающе. Тебе потребовалось всего, — он смотрит на часы, — шесть минут сорок две секунды. Меньше минуты на задачу.

Я комкаю листики с условиями и с завидной точностью отправляю их в отверстие клозета.

— Фигня, проф, — небрежно отвечаю я. — Последние три месяца мы только и были заняты диффурами, если полковник не запирал нас в Симуляторе. Плевое дело.

Перье качает своей умопомрачительной лысиной из стороны в сторону.

— Ты не понимаешь, Крамер, просто не понимаешь, — бормочет он себе под нос.

Из кармана халата он извлекает старый, обмотанный синей изолентой диктофон. Щелкает кнопкой записи и переходит на французский. Понимаю я его вполне сносно, кроме некоторых специальных терминов. Повторить сказанное — увольте. Эти грассирующее мяуканье не для моей глотки.