Под колесами - звезды   ::   Евтушенко Алексей

Причем так как почти все сбережения француза ушли на приобретение мотоцикла, то в Россию он въехал с очень ограниченной суммой денег…

– Он что, на "Ямахе" всю Россию пересечь собрался? – приподнял густые брови Четвертаков.

– Нет, хотел, говорит, до Волгограда доехать. Он, конечно, псих, но не настолько, чтобы рассчитывать добраться по нашим дорогам на этой японской штуке до, скажем, Новосибирска, не говоря уже о Владивостоке.

– Так, так, – покивал головой Володя.– Забавно. И что дальше?

– А что дальше… Известно что. Всех сумасшедших какой-то незримой силой непременно тянет в Танаис. Вот и этого притянуло. А "Ямаха" возьми и сломайся. Что-то с цилиндрами, по-моему. А денег на запчасти у него нет и русского он практически не знает. – Черемша помолчал, прихлебывая чаек и хитровато поглядывая на Четвертакова. – Ты же у нас известный механик. Помоги, а? Ради дружбы народов. А то он тут до осени застрянет, сам же знаешь, как в Танаисе это бывает. А у меня экспедиция скоро.

– Вот блин с горохом! – восхитился Володька. – Удивляюсь я этой молодежи! Без денег и языка на "Ямахе" через всю Россию… Авантюристы, блин! Впрочем, я и сам такой был. Да и сейчас, пожалуй… Ладно, показывай, где этот французский орел с японским аппаратом.

– Пошли! – обрадовался Виктор Федорович. – Пошли. Я вас познакомлю! Только вот ума не приложу, как тебе с ним разговаривать. Он не только русского, но и английского-то толком не знает. Прямо тундра какая-то. Даром что француз!

– Я немного знаю французский, – сказала Зоя.

– Замечательно! – энтузиазм директора музея-заповедника был воистину неисчерпаем. – Пошли!

И они пошли.

Сумасшедшего француза разместили в Башне Поэтов – уменьшенной копии танаисской сторожевой башни, которую лет пятнадцать назад построили всем миром и в которой часто и подолгу жили некоторые ростовские и прочие поэты, из-за чего Башня и получила такое название.

Симон оказался молодым чернявым пареньком, чем-то смахивающим на лицо кавказской национальности.

– На грузина похож, – заметил Четвертаков, здороваясь с французом. – У нас в институтской команде был, помнится, такой Нукри Герсамия – просто копия Симон!

– Гасконец, наверное, – предположил Егор. – Гасконцы – это те же баски, а баски вроде давным-давно когда-то из древней Грузии вышли, – и, обращаясь к Симону, прямо спросил: – Гасконь?

Зоя как смогла перевела, и Симон затараторил в ответ, вставляя невпопад немногие известные ему русские слова. И тут…

Егор вдруг осознал, что кое-что понимает!

Да, говорил Симон, его предки были гасконцы. Россия прекрасная и огромная страна. Добрые, отзывчивые люди. Кормили. Помогали. Поили. Много поили. Расскажет во Франции всем друзьям и знакомым. Не может дальше ехать. Мотоцикл. Мало денег.

– Не дрейфь, – махнул рукой Володька, – починим мы твой мотоцикл… – и замер с открытым ртом.

– Что, – спросил Егор тихонько, – ты тоже понял, что он сказал?

– Не все, – хрипло и тоже тихо ответил Четвертаков, – но главное, по-моему, понял.

– А говорили, что французского не знаете, – обиженно заметила Зоя.

– Говорить не можем, – быстро пришел в себя Егор, – а понимать, оказывается, немного понимаем.

Мотоцикл содержался в гараже музея-заповедника, и там, при ярком электрическом свете, Володька наскоро осмотрел японское чудо техники.

– Все ясно. Цилиндр пробило, – поставил он диагноз. – Надо менять.

– И как? – спросил непосредственно заинтересованный в этом деле Черемша.

– В понедельник привезешь мне его на работу. Я имею в виду мотоцикл, а не француза. Что-нибудь придумаю. Автобус-то твой на ходу?

Виктор Федорович уверил, что автобус на ходу и в понедельник он обязательно "Ямаху" привезет.

– Ну хорошо, – сказал Володька.