Маёр милиции   ::   Попов Виктор Николаевич

И вот тот самый газик с радиорупором вместо прожектора пылит от совхоза к совхозу, или, как капитан официально называет, от хозяйства к хозяйству. Василий Федорович за рулем, я - рядом.

По служебному своему долгу Чепурной привык (как к беде нашей и многие другие привыкли) отвечать на любой вопрос цифрой. Поэтому первые мои попытки его разговорить натыкаются на долговременные арифметические укрепления.

Изнурительная наша беседа протекает примерно в таком духе.

Я: Хорошие нынче хлеба. Придется комбайнерам не поспать. Да и шоферам тоже...

Ч.: На уборке у нас будут работать своих тысяча двести автомобилей, да примерно пятьсот привлеченных,

Ох, эти цифры. Начнешь говорить, к примеру, с комбайнером, интересоваться, где, как он научился мастерству, почему он может так, а другие - нет. Он же тебя цифрами, цифрами... И какой у него план, и обязательство какое, и сколько-то он в прошлом году намолотил.

Такой тебя Демьяновой ухой из цифири напичкает, что записная книжка распухнет. И только потом, когда освободится от математического груза, поглядит на тебя осмысленно и расскажет, к примеру, о том, что больше бы мог намолотить, да пришлось ехать на полеглые хлеба. Другие отказались, а он поехал. Иначе нельзя. Он же партийный. И о том расскажет, что и он и жена (она комбайнер) отказались от домашней кухни, перешли на довольствие совхозного общепита. Часа полтора лишних на отдых остается, а что такое в страду полтора часа, говорить не приходится. А лучше отдохнешь -- лучше и поработаешь. Это и козе понятно.

Но об этом - только потом, только преодолев процентный заслон.

Так и Василий Федорович.

Ну зачем мне, в частности знать, что в таком-то хозяйстве столько-то машин на ходу, а столько-то - в ремонте? Или - общая грузоподъемность районного автопарка... Совершенно ни к чему знать мне эту грузоподъемность. Но сижу, слушаю, чиркаю в записной книжечке карандашиком. Потому что знаю: негоже обескураживать собеседника невниманием, нельзя преждевременно ставить препону на привычном пути, ибо привычный путь для человека, что для рядового самолета разбег.

Прежде чем не пробежит свое - не взлетит.

В потоке информации иногда проскальзывают любопытные сообщения. Хотя бы такие: в районе приблизительно сто пятьдесят активно работающих внештатных автоинспекторов, за год случилось всего тридцать аварий. Погибло в катастрофах шесть человек, двадцать шесть отделались более или менее легко, из ста процентов аварии на долю пьяных водителей приходится девяносто девять. Цифра впечатляющая, не правда ли?

Только представьте себе: не пригуби человек перед тем, как сесть за руль, чарку, те шестеро были бы живы и поныне. Эти данные я подчеркиваю. С них именно и начну разговор, который в какой-то мере приоткроет человека, сидящего рядом, позволит понять, почему он выбрал в жизни именно эту, а не другую дорогу, почему счшает свою работу и полезной и благодарной. Ведь не с бухты-барахты это к нему пришло. Продумать свое жизненное назначение времени у него хватало - служит он в милиции двадцать с лишним лет. Пришел в нее комсомольцем, здесь вступил в партию, сейчас - заместитель партийного секретаря отдела. Начал старшим сержантом, ныне - майор.

И разговор наш, тот самый, который нужен, возник при самом неожиданном поводе. Возвращались мы после очередного посещения очередного хозяйства в Троицкое. Чуть не доезжая моста через Большую речку, стоял грузовик. Двое, упершись в колесо, натягивали разошедшийся брезент. Василий Федорович затормозил и, приоткрыв дверц", обыденно осведомился:

- Помочь?

- Управимся, - тот, что постарше, махнул головой:

"Поезжайте, мол".

Запылили мы своей дорогой.

- Родственники? - поинтересовался я.

- Почему родственники. Нет.