Последняя ступенька   ::   Кинг Стивен

А Китти:

- Проходят, а не прыгают.

Она потупила глазки - вылитая пай-девочка. А вообще-то у нас в Хемингфорде она слыла отчаянной, но так уж она решила. Не прыгать первой.

- Ладно, тогда я пошел.

В тот год мне исполнилось десять: худющий я был, как скелет, и весил не больше сорока. Восьмилетняя Китти была легче меня на девять килограммов. Лестница нас всегда выдерживала, а значит и впредь, считали мы, будет выдерживать; подобная философия нередко приводит к печальным последствиям - и отдельных людей, и целые народы.

В тот день я нутром это почувствовал, исполняя в воздухе все более странные па по мере продвижения вверх по гуляющей лестнице. На середине я, как всегда, представил себе, что будет, если лестница подо мной вдруг охнет и испустит дух. Я продолжал подниматься, пока не ухватился за поперечную балку, еще немного - и, навалившись на нее животом, я глянул вниз.

Обращенное ко мне лицо Китти превратилось в безликий маленький овал. Сама она казалась куклой в выцветшей клетчатой рубашке и голубых брючках. Над моей головой в пыльном царстве карнизов и навесов неугомонно щебетали ласточки.

И снова игра:

- Эй, там, внизу! - выкрикнул я, и голос мой уплыл вместе с частичками мякины.

- Эй, там, наверху! - донеслось в ответ.

Я встал на ноги. Качнулся, обретая равновесие. Как всегда, ни с того ни с сего задуло отовсюду... или это мне только так казалось. С колотящимся сердцем, шажочками я двинулся вперед. балансируя в воздухе руками. Прямо передо мной промчалась ласточка и чуть не оборвала это захватывающее путешествие. Я был весь во власти страха.

Но в тот раз обошлось. Когда подо мной наконец замаячил спасительный стог, я опустил глаза и ощутил не столько ужас, сколько волнующий озноб. Миг предвкушения. А затем я шагнул в пространство, для пущего эффекта зажав нос двумя пальцами, и, как всегда, эта внезапная сила притяжения, грубо дернувшая меня за ноги - так и ухнул чугунной болванкой вниз, - едва не вырвала из моих легких вопль: МАМОЧКА, ПРОСТИ МЕНЯ, Я НЕ ХОТЕЛ!

Но тут я воткнулся в стог, врезался в него как снаряд, меня обдало клубами пыли и сладких запахов, а я еще куда-то погружался - будто в плотную массу воды, пока окончательно не замер в сенных недрах. Как всегда, я ощутил непреодолимое желание чихнуть. И услышал, как полевые мыши кинулись искать в стогу уголок поспокойнее. И испытал это удивительное чувство - точно я заново родился. Помнится, однажды Китти мне сказала, что, окунувшись в сено, она выходит из него свеженькая и чистая, как новорожденный младенец. Тогда я отмахнулся от ее слов - они были мне и понятны и непонятны - сейчас же, после ее письма, я снова и снова прокручиваю их мысленно.

Я вылез, а точнее выплыл из сена, и вот уже подо мной твердый дощатый пол. Сено забилось мне в штаны и под рубаху. Ошметки сена на тапочках и на локтях. А уж что делалось на голове, и говорить не приходится.

К тому времени Китти добралась до середины лестницы и продолжала карабкаться вверх; ее золотые косички подпрыгивали на лопатках, освещенные пыльным лучом осеннего солнца. Бывало, он горел не хуже сестренкиных волос, но в тот день ничто не могло поспорить с ее косичками - во всем амбаре не было ярче пятен.

Помнится, мне не понравилось, как прогибается лестница. Дунь - рассыплется.

А Китти уже стояла на поперечной балке, немыслимо высоко - теперь я для нее был куклой с запрокинутым белым овалом вместо лица, а ее голос плыл ко мне с частичками мякины, среди которых после моего прыжка царил настоящий переполох.

- Эй там, внизу!

- Эй там, наверху!

Она прошла по балке короткий отрезок, и только когда я увидел ее стоящей над спасительным стогом, только тогда меня немного отпустило.