Мегрэ и человек на скамейке   ::   Сименон Жорж

— Не думает ли мадам, что было бы лучше одеться и поехать вместе с нами?

— Что вы с ним сделали?

— Теперь его перевезли в Институт судебной медицины.

— Это морг?

Что ей на это ответить?

— А как я могу предупредить дочь?

— Оставьте ей записку.

Женщина задумалась:

— Нет. Я зайду к своей сестре, и пусть она подождет Монику здесь. А с дочерью вам тоже нужно увидеться?

— Мы в этом очень заинтересованы.

— Где она вас найдет?

— В моем кабинете, на набережной Орфевр. Так будет удобней. Сколько ей лет?

— Двадцать два.

— Может, вы знаете ее телефон?

— Нет. Кроме того, она уже ушла из конторы и теперь находится на пути к вокзалу. Прошу подождать.

Женщина стала на ступеньки, которые затрещали не от ветхости, а потому, что были сделаны из такого дерева.

Казалось, весь дом построен из дешевых материалов и имеет весьма мало шансов выстоять до глубокой старости.

Услышав наверху шаги, мужчины переглянулись и подумали об одном и том же: не иначе мадам меняет платье, одевается в черное и, видимо, причесывается.

Когда она вернулась, они снова переглянулись: на ней была траурная одежда, пахло одеколоном.

— Надо погасить свет и выключить счетчик. Месье могут подождать меня во дворе.

Садясь в автомобильчик, она на секунду застряла в дверях, словно сомневаясь, достаточно ли здесь места. Из соседнего дома кто-то следил за ними.

— Моя сестра живет через две улицы отсюда. Пусть шофер повернет вправо, а потом влево.

Можно было подумать, что это дома-близнецы, так они были похожи друг на друга. Отличались только цветом стекол над входной дверью.

— Сейчас вернусь.

Ее ждали около четверти часа. Вернулась мадам Туре вдвоем с женщиной, удивительно на нее похожей и тоже в траурном одеянии.

— Моя сестра поедет с нами. Ко мне пойдет шурин.

У него выходной день. Он служит ревизором на железной дороге.

Мегрэ сел рядом с водителем. Обе женщины уселись позади, оставив немного места для инспектора Сантони.

Иногда было слышно, как они переговаривались.

Когда прибыли в Институт у моста Аустерлиц, тело Луи Туре, так приказал Мегрэ, уже лежало на плите.

Мегрэ открыл лицо покойника, приблизился к обеим женщинам, которых при ярком свете увидел теперь впервые. В темноте на улице он принял их за близнецов.

Сейчас было видно, что сестра мадам Туре моложе на три, а то и четыре года.

— Вы его узнаете?

У мадам Туре в руках платочек, но она не плачет.

Сестра держит ее под руку, словно придавая ей сил.

— Да, это Луи. Мой бедный Луи… Сегодня, прощаясь утром со мной, он не думал… — И вдруг спросила: — Можно ему закрыть глаза?

— Теперь мадам может это сделать.

Она посмотрела на сестру: обе словно испытывали друг друга — кто из них отважится. И сделала это жена, с особой торжественностью, прошептав:

— Бедняжка Луи… — Тут она заметила башмаки, торчащие из-под простыни, и насупила брови. — Что это такое?

Мегрэ не сразу сообразил.

— Кто ему надел эти башмаки?

— Они и были у него на ногах, когда его обнаружили.

— Это невозможно. Луи никогда не носил желтых башмаков, примерно с двадцати шести лет, с тех пор, как стал моим мужем. Он знал, что я не позволила бы ему. Видишь, Жанна?

Жанна утвердительно кивнула.

— Прошу вас убедиться, вся ли одежда принадлежит ему. Что касается личного, то нет никакого сомнения, правда же?

— Ни единого. Но башмаки не его. Он чистит их почти каждый день. Разве я не знаю? Сегодня утром надел черные, с двойной подметкой; он все время ходил в них на работу.

Мегрэ снял простыню.

— Это его пальто?

— Да.

— А костюм?

— Да, но галстук — не его. Никогда бы он не надел такого кричащего галстука. Этот почти красный! Ужас!..

— Ваш муж вел правильный образ жизни?

— А как же! Моя сестра может подтвердить. Утром он садился на углу в автобус, который точно в восемь семнадцать привозил его на станцию в Жюви.