Пришельцы, которые знали все   ::   Эффинджер Джордж

Они возвели ограду вокруг всей Намибии — никому не разрешали взглянуть, что там происходит. Через четыре месяца устроили большой прием с коктейлями и пригласили желающих со всего света посмотреть на результаты своих трудов. Я послал госсекретаря в качестве своего личного представителя. Он вернулся с восхитительными фотографиями: громадная пустыня превратилась в ботаническое чудо. Вместо унылых мертвых песков на многие мили протянулась цветущая растительность. Правда, в бескрайнем саду не росло ничего, кроме алтея розового — много миллионов растений. Я мельком сказал Плину, что жители Земли надеялись на нечто большее по части разнообразия и на что-то более практичное.

– Что вы называете «практичным»? — осведомился он.

– Ну, вы понимаете. Съедобные растения.

– О пище не беспокойтесь. Мы очень скоро справимся и с голодом, — сказал Плин.

– Доброе дело… Но вот алтей…

– Что дурного в алтее?

– Ничего, — согласился я.

– Алтей розовый — самый прекрасный цветок из растущих на Земле.

– Некоторым больше нравятся тюльпаны, — заметил я. — А другим — розы.

– Нет, — твердо произнес Плин. — Алтей лучше всех. Я не стал бы вас дурачить.

Так что мы поблагодарили наапов за Намибию, заросшую алтеем, и попросили не заниматься Сахарой, Гоби и другими пустынями.

В общем и целом наапы нравились нам, хотя временами с ними было трудновато. Стоило послушать, как наапы говорят: излагают в лоб некий категорический императив и оценивают все либо как черное, либо как белое. Алтей — наилучший цветок. Александр Дюма — величайший романист. Электрик — самый приятный цвет. Лучший из автомобилей во все времена — шевроле «Бел-эйр» 1956 года, но только если он цвета морской волны.

Однажды я поинтересовался мнением Плина о президентах Америки. Спросил, кого наапы считают лучшим президентом в нашей истории. При этом чувствовал себя королевой-колдуньей из «Белоснежки»: мол, что мне ответит волшебное зеркало? На деле я не ждал, что Плин назовет меня как лучшего президента, однако сердечко прыгало, пока я ждал ответа — кто его знает, а вдруг… По правде говоря, думал я, он назовет Вашингтона, Линкольна, Рузвельта или Акивару. Но ответ был неожиданный: Джеймс Н. Полк.

– По-олк? — спросил я и подумал, что даже не смогу узнать его на портрете.

– Он не слишком известен, — сказал Плин, — но был самым достойным, хотя и не ярким президентом. Провел войну с Мексикой и добавил к Соединенным Штатам огромные территории. Он говорил, что каждый пункт его программы обрел силу закона. Прекрасный, работящий человек, заслуживающий лучшей репутации.

Я спросил:

– А как насчет Томаса Джефферсона?

– Тоже неплох, но он — не Джеймс Полк.

Моя жена, первая леди, подружилась с женой командира Тауга — ее звали Доим. Они частенько ездили по магазинам вместе, и Доим давала первой леди советы насчет нарядов и ухода за волосами. Объясняла моей жене, какие помещения Белого дома надо заново декорировать, какие благотворительные общества заслуживают государственной поддержки. Именно Доим устроила первой леди контракт на телевидении, и она же приохотила жену к филадельфийским сырным котлеткам, излюбленному лакомству наапов (хотя лучшей кухней они считали техасско-мексиканскую).

Однажды две дамы обедали вместе. Сидели за маленьким столиком в шикарном вашингтонском ресторане, а рядом околачивались десятка два людей из Секретной службы и наапские охранники, постоянно сопровождавшие командиров.

– По-моему, с каждым днем в Вашингтоне становится все больше наапов, — промолвила первая леди.

– Верно, — отвечала Доим, — каждый день прибывают новые базовые корабли. Земля — одна из самых приятных планет, которые мы посещали.

– Конечно, мы вам рады, — сказала моя жена.