Пророчество Предславы   ::   Фомичев Сергей

Не от сабель султанских, так от золота латинского. А на севере увиделось ему убежище истинной веры.

— Так что, выходит, Калика — Римский Папа?

— Новгородский, — усмехнулся Сокол, но добавил серьёзно: — И то сказать, чем Авиньон-то лучше? [5]

* * *



Калика как в воду глядел. Утром, пока он ещё спал, большая часть сопровождающих священника людей исчезла со двора.

Сокол заподозрил неладное уже на подходе к комнате архиепископа, когда не обнаружил обычных охранников. Поднимаясь по лестнице, он услышал мощный рёв Калики.

— Уроды! — раздавалось наверху. — Коты блудливые! Сбежали! Струхнули, изменники, стервы!

Сокол открыл дверь и, шагнув, тут же с хрустом раздавил ногой черепок. Он огляделся. Весь пол был усыпан битой утварью. Калика стоял посреди комнаты в подряснике и с криком швырял о стены всё, что попадало ему под руку. Глина крошилась, с шорохом рассыпаясь по полу. Серебро звенело и бренчало, помятые кубки и блюда разлетались от стен во все стороны.

Помимо самого Василия в комнате находилось ещё два человека. В углу съёжился от страха, прикрыв голову руками, маленький и толстый псковский монашек. Ему ещё не доводилось видеть Калику в гневе, отчего выглядел он не на шутку перепуганным. Худой и долговязый владычный скоморох, напротив, восседал в кресле, взирая с улыбкой на буйство хозяина. В его глазах играли бесята и, похоже, он полностью одобрял действия архиепископа.

— Кишки мерзавцам выпущу! — продолжал Калика. — Микифор, собака, тоже сбежал.

— Исполать тебе, Григорий, — спокойно поздоровался Сокол, намеренно назвав Калику старым мирским именем.

Тот на мгновение затих, уставился на чародея ничего не соображающим взглядом. Сокол же поднял с пола кубок, кое-как выправил и, обнаружив стоящий вне досягаемости священника кувшин, налил себе вина.

— Бросили владыку! — несколько тише, без прежнего задора, крикнул Калика. — Сбежали, Иудины дети!

Он хрястнул о стену последнюю плошку и уселся на стул.

— Зачем кричишь-то? — спросил, глотнув вино, Сокол. — Сам же намедни жаловался, дескать, достали они тебя до самых печёнок. Вот и радуйся, что сбежали.

— Ты чего пришёл? — мрачно спросил Калика, немного отдышавшись.

— Да вот подумал над твоим вчерашним предложением, что надо бы нам вместе в Псков отправиться, — ответил Сокол. — Ну и решился. Дело-то серьёзное. Тем более, как я вижу, свиты у тебя изрядно поубавилось. Что, совсем никого из охраны не осталось?

— А! — махнул Василий рукой. — Двое разбойников остались. Они не из микифоровского отряда, при мне служат. Вот и не ушли вместе со всеми. Да эти ещё вот двое, — Калика кивнул головой на скомороха с монахом. — Ну какие из них, к бесу, охранники?

* * *



К полудню они уже выбрались на непривычно пустующую псковскую дорогу.

Во главе маленького отряда ехала повозка архиепископа, запряженная двумя резвыми низкорослыми лошадками. Укрывшись серым шерстяным плащом под небольшим навесом лежал Калика. Лошадьми правил монашек, единственный в отряде псковитянин. Возле него сидел скоморох.

Два молодых и красивых воина сопровождали повозку верхом. Посмотреть со стороны — не иначе два верных сына следуют со своим старым отцом. На самом же деле Митрий и Прохор попали к священнику не по доброй воле. Ещё совсем недавно они повольничали — грабили города и сёла, торговали между грабежами, торговали по-честному, без обмана, затем вновь грабили. Но попались таки. От посадского суда их спас Василий — себе на службу определил для исправления. Лет на пять.

Позади этой, значительно поредевшей за минувшую ночь, свиты, ехали, беседуя, Сокол и Борис. Юноша, обнаружил в чародее целую бездну знаний и всю дорогу засыпал его вопросами.

— Эх, владыка, хлебнем в Пскове лиха.