Путь Эвриха   ::   Молитвин Павел

Собственно говоря, он вообще не думал о том, какими были у него эти Врата, ибо не рассчитывал миновать их благополучно даже с помощью своего зелья, однако при виде Храма Многоликого воспоминание об этом всплыло у него в мозгу. И хотя слова Аситаха как будто опровергали предположение, что именно четвертые Врата закинули его на Перекресток Миров, исключать эту возможность было, похоже, преждевременно…

Он в растерянности стряхнул налипшие на халат комья снега, потер покрасневшие от мороза руки, похлопал смерзшимися ресницами и совсем уже было собрался двинуться к ближайшей избе, когда сзади послышался заливистый лай. Со всех ног несшийся по тропинке пушистый серо-бурый пес с закрученным в кольцо хвостом, не добежав до арранта, остановился, окинул его внимательным взглядом светло-янтарных глаз и, удовлетворенный осмотром, призывно затявкал.

— Что же это за ерунда получается?.. — растерян-, но пробормотал аррант, всматриваясь в поднимавшихся от реки женщин. Отороченные мехом полушубки, теплые платки на головах, на плече у одной — коромысло с деревянными бадейками, у другой — чан с бельем, третья тащит маленькие гнутоносые санки с румяным малышом. — Ой-е! Да это же сольвенны! А река — Светынь. В Беловодье попал…

Эврих качнулся, сделал несколько шагов навстречу женщинам, чувствуя, что ноги у него подкашиваются, а в голове царит полный сумбур. О Великий Дух, да ведь он прекрасно знает эту раскрасневшуюся от мороза молодицу с ярко-синими глазами и выбившимися из-под платка, редко встречающимися у сольвеннов черными косами!

— Ниилит?!

— Эврих?..

Пес, радостно повизгивая, будто старого знакомца встретил, закружился у ног арранта. Краснощекая девица, опустив бадейки, из которых плеснула на снег хрустальная вода, развела руками в вышитых рукавицах, не то собираясь обнять золотоволосого мужчину в невиданных на берегах Светыни одеяниях, не то изумляясь, откуда тот мог взяться посреди селения, не то ужасаясь шраму, изуродовавшему прекрасное и чистое некогда лицо, испещренное ныне черными точками, словно тронутый ржавью металл…

— Да прольется дождь под твои ноги, достойнейшая… — прохрипел Эврих саккаремское приветствие, заключая бросившуюся к нему Ниилит в братские объятия.

— Ты… Ты здесь! Живой! А шрам-то, шрам! О Богиня — Мать Всего Сущего, да откуда же ты тут взялся? — Ниилит отстранилась от него, вглядываясь в неузнаваемо изменившегося арранта и едва сдерживая подступившие к глазам слезы.

— Живой! — Она снова притянула его к себе, словно боясь, что стоит ей выпустить Эвриха из рук, как тот немедленно исчезнет, растворится в морозном сиянии так же внезапно, как и появился. — А Волкодав?. .

— Жив был, когда мы в Тин-Вилене расстались. Сыскалось у него там дело неотложное, вот и задержался, — ответствовал аррант и в свою очередь спросил: — Тилорн как? Варох, Зуйко? По здорову ли живете?

— Все в добром здравии пребывают. А Тилорн к гончару пошел. К Козице, ты его знаешь. Днями и ночами у него пропадает. Да что Тилорн! Ты-то откуда, как, почему в халате драном? Замерзнешь ведь! Пошли, пошли скорее в дом!

Забыв о коромысле и бадейках, не обращая внимания на перешептывающихся за спиной подруг, Ниилит ухватила Эвриха за рукав и повлекла было по тропинке к дому, матица которого была украшена резной конской головой, но аррант, сделав пяток шагов, неожиданно замер, будто натолкнувшись на невидимую стену.

— Постой… А как же Кари? Аситах, Самоцветные горы… Как же она там, одна? Я не могу… Я же не хотел!

Эврих вцепился в плечи Ниилит, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.