Реквием по солнцу   ::   Хэйдон Элизабет

В эти темные часы окутанные мраком люди ругались, то и дело сплевывали, потели, когда им приходилось спускаться в трюмы кораблей, стоявших вдоль пирса. Они вытаскивали наружу товары — бочки, ящики, тюки, привезенные на рынки Ганта, а потом загружали их в фургоны или, продолжая ругаться и напрягая мышцы, тащили к повозкам. Запряженные в фургоны и повозки лошади, чувствуя приближение грозы, нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Когда в гавани наконец наступила тишина, догорели факелы и единственным источником света осталась тусклая луна, Куинн выбрался из трюма «Короны» и направился к сходням. Он перестал оборачиваться только после того, как вышел на пирс.

Портовые грузчики вместе с командой корабля отправились в таверну, где они будут пить до тех пор, пока не свалятся под столы. Куинн мог легко представить себе, как будет вонять в их домах на следующее утро. Однако кислый запах рвоты и желудочных газов покажется сладостным ароматом по сравнению с тем, что предстояло встретить Куинну в конце темного причала.

Зрение Куинна всегда отличалось остротой. У него были глаза моряка, привыкшего обозревать бескрайние просторы и способного заметить любые, даже незначительные изменения среди серо-голубого однообразия. Он умел отличить чайку от крачки на таком расстоянии, что другие матросы только разводили руками. И все же он всегда начинал сомневаться в своем зрении в последние несколько мгновений перед встречей с человеком, меняющимся прямо у него на глазах.

Куинн ничего не мог утверждать с уверенностью, но ему всякий раз казалось, что человек сгущался и обретал плотность, длинные тонкие пальцы обрастали плотью, плечи под богатым плащом становились шире. Однажды Куинну почудилось, будто он разглядел тусклый кровавый ободок в глазах сенешаля, но уже в следующее мгновение убедился в своей ошибке. На него смотрели прозрачные голубые глаза, чистые, словно безоблачное летнее небо, без малейших следов красного. Этот взгляд почти всегда разгонял холод, сковывавший Куинна, когда они встречались.

— Добро пожаловать домой, Куинн.

Голос сенешаля был таким же теплым, как его взгляд.

— Благодарю вас, милорд.

— Надеюсь, плавание прошло успешно.

— Да, сэр.

Сенешаль уже не смотрел на Куинна, его взор был устремлен на волны, с шумом разбивающиеся о причал.

— И это она?

В горле у Куинна сразу пересохло, и он судорожно сглотнул.

— Я практически уверен, милорд.

Сенешаль повернулся и задумчиво посмотрел на Куинна. Моряк вновь уловил слабый отвратительный запах горящей человеческой плоти, который так хорошо был ему знаком.

— Ты уверен, Куинн? Мне совсем не хочется отправляться на другой конец света просто так. Не сомневаюсь, что ты согласишься со мной.

— Милорд, она носит медальон, он сильно потерт и сразу бросается в глаза среди остальных драгоценностей.

Несколько мгновений сенешаль изучал лицо Куинна, затем кивнул:

— Ладно. Пожалуй, пришло время нанести ей визит.

Куинн безмолвно кивнул в ответ, не замечая дождя, барабанящего по деревянному причалу.

— Спасибо, Куинн. У меня все.

Словно соглашаясь с сенешалем, небо прочертила молния, а через мгновение за ней последовал мощный удар грома. Моряк торопливо поклонился и поспешил обратно на «Корону», в свою маленькую темную каюту.

К тому времени как он взобрался на палубу и оглянулся, человек на пирсе стал частью дождя, ветра и мрака.

Хагфорт, Наварн

НА ДРУГОМ КОНЦЕ света шел сильный дождь. Приближалась ночь, а ливень, начавшийся еще с утра, даже не думал ослабевать. Он не давал покоя Берте с того самого момента, когда на рассвете с неба посыпалась легкая морось, ставшая предвестником разразившейся чуть позже ужасной бури. Почти каждый час в двери стучались путники с просьбой дать им убежище от непогоды.