Ричард Длинные Руки - ландлорд   ::   Орловский Гай Юлий

Через долгие мгновения дряблые веки Барбароссы приподнялись. Глаза смотрели в пространство, затем глазные яблоки дрогнули, я ощутил, что он наконец-то узнал меня. Радостно вскрикнула Алевтина, заломила руки.

От разбитой двери все еще доносились яростные крики, лязг железа о железо, звон, эхо глухих ударов. Я оглянулся с беспокойством, оттуда донесся крик:

— Сэр Ричард, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь!

— Если что, — прокричал я, — свистните!

— Да здесь и вашей собачки хватает...

— Я могу еще и коня позвать, — ответил я и повернулся к Барбароссе. — Ваше Величество?

Священник проговорил негодующе:

— Он без сознания! Я жду, чтобы король исповедался!

— И чтоб сказал, где ключи от квартиры, где деньги лежат? — спросил я. — Ваше преподобие, оставьте нас.

— Что?

Алевтина сказала быстро, но твердым голосом:

— Мы знаем сэра Ричарда! Отец Феофан, оставьте нас!

В голосе этой женщины звучал металл, бледные губы Барбароссы раздвинулись, он шевельнул ими, священник тут же забежал с другой стороны, наклонился, выслушивая предсмертные слова монарха, однако Барбаросса произнес хрипло, но достаточно отчетливо:

— Ричард... — слетело легко с его бледных сморщенных губ. — Я уже думал...

— Что явились черти? — спросил я. — Ваше Величество, сейчас вас унесет и один слабенький чертенок.

— То тело, — возразил он, — а душа моя столь обременена грехами, что понадобится хорошая подвода... Вон отец Феофан ждет...

Священник, не обращая внимания на рассерженную жену короля, перекрестился, взглянул с беспокойством и укором.

— Ваше Величество, — сказал он торопливо, — в час просветления не пришла ли пора исповедоваться?

Барбаросса прошептал:

— Святой отец, оставьте нас...

Священник вскрикнул:

— Ваше Величество!

— Оставьте, — повторил Барбаросса с усилием.

Отец Феофан поколебался, король мог говорить такое и в бреду, но я сказал с мягкой угрозой:

— Его Величество велел вам оставить нас наедине. Если осмелитесь ослушаться своего короля, то я вас просто вышвырну. Как мятежника. А окно здесь ближе, чем дверь...

Он взглянул на меня с мягким укором и, прижав к груди книгу обеими руками, пошел быстрыми шажками к двери. Там схватка уже утихла, но народ собрался в толпу, хотя никто не осмеливается войти в королевские покои: там у входа Бобик, обнажая клыки, грозно и с удовольствием порыкивает. Сэр Стефан, весь помятый и, похоже, раненый, стоит в дверях с обнаженным мечом, закрывая проход. Рядом с ним держался офицер Килпатрик, остановивший меня, меч держит левой рукой, правая бессильно висит вдоль тела.

Барбаросса дождался, когда священник обогнул Пса по широкой дуге и вклинился в толпу.

— Сэр Ричард, — услышал я тихий шепот, — я чувствую себя значительно лучше...

— Плясать не надо, — ответил я тем же шепотом. — А то не успею разобраться, что здесь, как вас угостят чем-то покрепче.

— Да я и шепчу потому... А так, наверное, смог бы встать.

— Вы достаточно сообразительный, — сказал я, — для короля, конечно. Как все это случилось?

— Может быть, — спросил Барбаросса, — сперва разберешься, что там в зале? После твоего ухода все было прекрасно, а потом как-то пошло вкривь-вкось... Я уже не знаю, кто друг, кто враг.

Алевтина, рыдая от счастья, упала ему на грудь и, обхватив руками, заливала слезами. Я встал, Бобик обернулся, глаза горят, как багровые угли. Теперь это снова Адский Пес, я с некоторой боязнью коснулся его огромной головы, но он сразу зажмурился и едва не замурлыкал. Пришлось почесать между ушами, погладил и сказал ласково:

— Я люблю тебя, зверушка. Только мы с тобой... ну, ты понял.

Сэр Стефэн отсалютовал при моем приближении, усы воинственно топорщатся, а Килпатрик болезненно улыбнулся.