Рожденный править   ::   РЕзник Майк

Поверхность планеты испещряли бесчисленные кратеры и трещины. Даже «зимой» температура была такой, что свинец закипал в считанные мгновения. Но местные «холода» уже миновали, и следующие должны были наступить лишь через тридцать земных лет.

Облака в обычном смысле этого слова здесь отсутствовали, поскольку воды на планете никогда не было, зато имелись огромные массы раскаленного газа, окутывавшие планету многослойной шубой. То здесь, то там сквозь плотные слои проглядывали заостренные хребты, но большая часть поверхности этой не слишком-то гостеприимной планеты скрывалась за колышущейся красной завесой.

Сама поверхность также имела красный, точнее, неприятный грязновато-багряный оттенок. Издалека планета напоминала хмурую, небритую и крайне нелюбезную физиономию. Гигантские тени придавали ей какой-то неряшливый и чрезвычайно сумрачный вид. Словом, здесь было грязно и очень жарко.

Красное марево время от времени пронизывали ослепительно белые вспышки, следовавшие то сразу одна за другой, то с большими перерывами. Планета со своими мрачными кратерами и трещинами была столь же загадочна, сколь обыкновенен космический корабль землян на орбите вокруг нее. И в самом деле, что может быть более привычным, чем посудина с гербом Республики на борту, латаными-перелатаными люками и неряшливой командой из двух человек? Этот корабль был не новичок в космосе, он посетил не одну сотню планет и сменил с десяток владельцев. Если бы звук мог распространяться в вакууме, то было бы слышно шипение выходящего из многочисленных микротрещин воздуха. Уже не первый десяток лет очередной взлет представлял собой вызов смерти, а каждая посадка — смертельный риск. Корабль был покрыт слоем вековой грязи; возможно, только он и мешал корпусу развалиться. Время от времени корабль начинала сотрясать мощная вибрация — единственный признак, по которому экипаж мог заключить, что механизмы еще действуют.

Сейчас два обитателя корабля сидели перед обзорным экраном, лохматые, заросшие и страшно несчастные. Милт Боумен, высокий сутулый человек с запавшими щеками, не отрывал печальных глаз от экрана. Его напарник, Алан Нельсон, был пониже, потолще, а цвет его волос просто не поддавался описанию.

— У этой чертовой планеты имеется имя? — с отвращением осведомился Боумен.

— Нет, насколько нам известно, — буркнул Нельсон. — Просто Дзета Рака IV.

— Последнюю из открытых нами планет мы назвали в честь тебя, так — что эту окрестим Боумен-29, — Милт сделал пометку на звездной карте. — Или уже 30?

Нельсон сверился со своей записной книжкой.

— Боумен-29, — объявил он после довольно продолжительной паузы, затем взглянул на экран. — Ну и планетка!

— В этой чертовой Галактике имеется три миллиарда вполне приличных планет, а им зачем-то понадобилась именно эта пакость! Иногда я просто не понимаю этих ублюдков.

— Должно быть, они нас тоже не всегда понимают, — угрюмо откликнулся Нельсон, — я что-то не заметил, чтобы от добровольцев, рвущихся навестить Дзету Рака IV, не было отбоя.

— Ты хочешь сказать, Боумен-29.

— Ну, как там ее ни называй, лучше она от этого не становится. Думаю, во всей Галактике наберется не больше двух сотен идиотов, готовых попробовать раскусить этот орешек.

Нельсон ошибался. Идиотов набралось всего двое: Милт Боумен и Алан Нельсон. Как ни велика была Республика, она не могла выделить для этого еще кого-то: Человек распространился слишком широко, и произошло это слишком быстро.

На раннем этапе космической эры, когда еще только-только начиналось освоение планет Солнечной системы, Человек ограничивался лишь научными станциями. Затем планеты заселили, и станции превратились в колонии.