Мое почтение, красотка   ::   Сан-Антонио

— Доб'рый де', ком'сар…

— Приветствую, Тото… Не знаете, Фердинанд вернулся?

— Пару минут назад…

— Отлично…

Я поднимаюсь на второй. Дверь Фердинанда приоткрыта… Возможно, он заскочил к себе на секунду и собирается снова уходить…

Захожу.

Нет, Фердинанд уходить не собирается.

Он лежит в прихожей. Еще тепленький, кровоточащий и совершенно мертвый.



Глава 3

Возможно, новость вас огорошила и ваш мозг выдает восклицательные знаки с той же скоростью, с какой заводы Форда штампуют тачки. В таком случае вы не чемпионы в области умных мыслей. Меня убийство Фердинанда нисколько не удивляет. Между нами и Люксембургским садом, я ожидал развязку такого рода. Именно для того, чтобы ее предотвратить, я и велел рыжему отвезти меня к Ферди. Правда, я не думал, что они так быстро избавятся от мешающего им свидетеля. Да, люди, интересующиеся ракетой Стивенса, не шутят. Они работают быстро и хорошо.

Бедняге Фердинанду перерезали горло от уха до уха. Это работа профессионала! Его убийца явно учился своему ремеслу не на заочных курсах.

Я перешагиваю через тело и осматриваю помещение. За дверью лужа воды и следы резиновых подошв. Кто-то, вошедший с улицы, стоял здесь и дожидался возвращения воришки…

Когда Фердинанд вошел в свою квартиру, из тени, как в кинофильме, высунулась рука с ножом и полоснула его по горлу. Очень эффективное средство от ангины!

Следы принадлежат мужчине. У них странный рисунок: переплетенные кольца, как спортивная эмблема. Я не из тех полицейских, которые коллекционируют горелые спички и пуговицы от кальсон, однако эту деталь отмечаю. Она может мне пригодиться.

Я бросаю прощальный взгляд на тело Фердинанда.

— Прощай, придурок, — говорю я ему, касаясь края своей мятой шляпы, — вот что значит строить из себя крутого, имея характер продавца леденцов.

Внизу папаша Тото продолжает подпирать собой дверной косяк, выглядя оживленным, как черепаха.

— Скажите, Тото, — обращаюсь я к нему, — вы не отходили от двери между возвращением Фердинанда и моим приходом?

— Не отходил.

— Значит, видели людей, выходивших из дома.

— Вышел один мужик.

— Вы его знаете?

— Раньше никогда не видел.

— Какой он из себя?

Толстый бык смотрит на меня. В его маленьких глазках мерзлявого поросенка появляется огонек осознанной мысли.

— Что-то не так? — спрашивает он.

— Может быть, — отвечаю я, не вдаваясь в объяснения. — Ну, так на кого был похож тот малый? На Генриха IV или на кого-то еще?

— Он был высокий, молодой, курчавый… — перечисляет Тото.

Он переводит дыхание — толстого пьяницу мучает астма.

— На нем было коричневое пальто, желтый шарф… Что хорошо с этим толстяком — он отличный наблюдатель, и если уж на кого посмотрел, то может сказать, был ли у того зуб мудрости и какого цвета трусы.

— Неплохо, — шепчу я.

— Подождите, — продолжает он. — Его глаза…

— Что особенного было в его глазах?

— Они были маленькие, глубоко посаженные… Взгляд, как у слепого. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Понимаю… Спасибо.

Я залезаю в тачку и, прежде чем она трогается с места, опускаю стекло и говорю папаше Тото:

— Фердинанд был вам должен?

— Нет.

— Вам повезло, потому что теперь он вряд ли сможет заплатить свои долги. Ему только что выдали освобождение от всех выплат. По-моему, вам надо звякнуть в комиссариат.

Он не кажется особо удивленным. Переводит дыхание и возвращается в свой бар.

— В контору! — приказываю я рыжему.

Пришло время принять некоторые меры. Мне только что подали закуску, и я должен приготовиться к главному блюду, поставить на стол тарелки. Я начну с начала, то есть с Хелены. Ею давно пора заняться.