Семь дней Мартина   ::   Мансуров Дмитрий

Из-за своего неуемного желания жить долго и счастливо он давно переборщил с методами добычи яблок, и получил по заслугам.

– Но меня за что?! – выкрикнул Правич. – Слуга за хозяина не в ответе! Отомстить, непременно отомстить!

Какое приятное и согревающее душу желание. А вот холод, основательно заморозивший руки и ноги, мерзок и отвратителен.

В среднем арифметическом получается посредственное положение дел. Слава богу, что согревающее заклинание Эрбуса все еще действует, иначе давно превратился бы в ледышку. Но раз замерзли руки-ноги, то сила заклинания уменьшается, и мысли об отмщении необходимо отложить в сторону, занявшись не менее важной проблемой собственного выживания в холодном лесу.

Наверху раздался треск, и со сломавшейся ветки соскочила и повисла голова монстра.

Правич вздрогнул от страха и посмотрел на поверженного врага. Увиденное в лунном свете вынудило его крепко зажмуриться, даром, что насмотрелся всякого за пятьдесят лет жизни. Перед ним возвышалось дерево, полностью покрытое кровью монстра. Сломанная верхушка болталась на тонкой полоске коры, с остатков хвои свисали темные капельки. Туша монстра, выбравшегося из скатерти-самобранки не в лучший для себя час, висела, удерживаемая крепкими нижними ветками. Остекленевшие глаза бессмысленно уставились на Правича, из раскрытой пасти высунулся длинный змееподобный язык.

– Что б тебя, образина самобраночная!… – пробормотал Константин, пытаясь облокотиться и отползти. Организм отозвался тупой болью. Правич прикинул, что спина представляет собой большой синяк, но проверять правильность догадки не стал – настроение и так не особо, да и холодно.

Он медленно приподнялся, перевернулся на живот и осторожно встал. Под ногами и руками ощущалась склизкая жижа, отдающая слабым запахом меди, и ужаснувшийся Правич понял, что несколько часов лежал в луже крови.

«Лишь бы моей крови здесь не было», – пронеслась паническая мысль. Голова моментально закружилась, желудок взвыл от голода.

– Машувать! – пробормотал Правич. Помотал головой, и желтые круги и звездочки в глазах рассеялись. В свете луны стало видно, что кровь чудища растеклась метров на шесть вокруг дерева. Пожухлые иголки намокли от крови, запах прелых листьев смешался с ее запахом.

В унылую песню осеннего ветра вклинился далекий волчий вой: стая учуяла кровь и торопилась к ее источнику.

Ветки громко хрустнули, голова монстра дернулась и немного опустилась. Правич сглотнул и поторопился отползти: дерево не выдерживало веса чудища, и тяжелая туша, ломая и сминая ветки, опускалась к земле.

Треск веток на мгновение стал невыносимым, и чудище съехало к самой земле. Голова с оскаленной пастью упала прямо перед ним и выгнулась под неестественным углом. Что-то хрустнуло. Правич уставился в остекленевшие глаза чудища и, повинуясь давнему желанию, размахнулся и ударил монстра кулаком по носу. Из-за отсутствия сил кулак не столкнулся с носом, а скорее, пристыковался к нему, и к сжатым пальцам прилипла вязкая слизь с неприятным запахом. Правич брезгливо скривился.

– Никто не смеет нападать на меня безнаказанно! – сквозь зубы проговорил он. Отыскав более-менее чистую кучку опавшей хвои, он тщательно отер ею с кулака остатки слизи и крови. – Мерзость!

Вой раздался совсем близко.

Правич съежился, испугавшись, что подбежавший сзади волк вцепится в его шею, но вой повторился, и оказалось, что это всего-навсего урчит голодный желудок.

«Если бы не волки, – подумал Констнтин, – сжевал бы это чудище сырым и без соли!»

Пришла пора действовать: чтобы сохранить жизнь, придется вскарабкаться на спасительное дерево и дождаться времени, когда волки насытятся и уйдут.