Мокрушники на довольствии   ::   Уэстлейк Дональд

 — Наверное, этого будет достаточно.

— Будет.

Двое легавых вышли из гостиной. Я стоял и думал, заглянут они в полку или нет. Если заглянут, мне придется проехать в участок вместе с Билли-Билли. Я изо всех сил старался сохранить беспечный вид.

— Не угодно ли присесть? — спросил я Граймса. — Или вам на службе не сидится?

— Сам присядь, — ответил он.

Я присел в кресло возле телефона. Граймс уселся напротив и подался вперед, уперев локти в колени. Тяжелые кисти его рук игриво болтались в воздухе, его глаза смотрели на меня с неприязнью и отвращением.

На свете существуют четыре разновидности легавых, и все они мне не по нутру. К первой принадлежат одержимые, ко второй честные, но разумные, к третьей — купленные и к четвертой — такие, которых можно время от времени брать напрокат. Одержимый будет гоняться за вами при любых обстоятельствах. Честный в разумных пределах тоже будет гоняться за вами, но выслушает, если у вас найдется, что сказать. Продажный может принести огромную пользу, но я не люблю полагаться на таких, поскольку никогда не знаешь, кем он может оказаться в действительности. Возможно, на самом деле он — из тех, которых просто берут напрокат. А к этой разновидности принадлежат легавые, которым платят не все время, а лишь за определенные услуги. Следовательно, они-то и представляют самую большую опасность.

Граймс был честным, но разумным легавым. Он знал обо мне очень много, но не мог ничего доказать и предпочитал сидеть тихо до тех пор, пока не раздобудет кое-какие улики. И пусть ему это невдомек, но одна весьма увесистая улика сейчас лежала и тряслась в полке под музыкальным центром, я надеялся, что Граймс не найдет эту улику. Одержимого можно обдурить, потому что он ничего не соображает. Но с разумно-честным трудно иметь дело, если он находит какие-нибудь доказательства вашей вины.

Мы сидели, разглядывая друг друга без особой радости, и в наступившей тишине я слышал, как двое легавых шастают по недрам моего жилища. Вскоре один из них постучал в дверь спальни и что-то пробормотал. Спустя две минуты в гостиную вошла Элла, кутаясь в махровый халат. Она умело хлопала глазами, делая вид, будто ее разбудили.

— Что стряслось, Клей? — спросила она. — Что здесь происходит?

— Они ищут своего приятеля, только и всего, — ответил я. — Не стоит беспокоиться, мадам. Спросите мистера Граймса, он вам скажет. Кстати, Элла, это мистер Граймс. Он полицейский. Мистер Граймс, это Элла. Она танцовщица.

Граймс приветствовал ее застенчивым мычанием. Мне кажется, что он не только честный полицейский, но и весьма высоконравственный человек. Похоже, он растерялся, увидев, что мы с Эллой делим стол и ложе, не освященное таинством венчания. Увидев, что я сплю с женщиной, которую не могу назвать женой, он был потрясен гораздо сильнее, чем если бы узнал, что я убил человека. Присутствие Эллы смущало его, Граймс не знал, что сказать и куда устремить взор. Он старательно отводил глаза от Эллы, хотя она была с головы до ног закутана в халат.

— Боюсь, я не знаю христианского имени мистера Граймса, и его звания тоже, милая, — проговорил я, радуясь возможности поставить этого бездельника в неловкое положение. — Возможно, он сам сообщит тебе все это.

— Зовите меня просто мистер Граймс, — промямлил он.

— Как поживаете, мистер Граймс? — любезно осведомилась Элла — Что случилось?

— Обычная проверка, — ответил Граймс и зарделся, вспомнив, что минуту назад я говорил то же самое.

— Они ищут парня по имени Кэнтел, — сообщил я Элле и взглянул на Граймса. — Хотя его здесь нет, и вы, ребята, попусту тратите время, которое могли бы употребить на поиск в других местах.

— Мы не единственные, кто его ищет, — сказал Граймс.