Сестра городов   ::   Чэпмен Степан

За много веков сёстры перенесли немало войн. Сначала это были воины с севера, позже - вторжение монголов. Потом настало 6 августа 1945 года. Япония воевала с бледнолицым народом, живущим на другой стороне земного шара.

Три сестры знали, что враг обладал летающими машинами, которые сеяли смерть среди ясного неба. Они потеряли многих жителей в воздушных налётах. Но они не могли и предположить, что их враг владеет магией, способной разжечь на земле жар солнца. И эта магия была абсолютно реальной.

- Звук, - сказала Нэма, затягиваясь. - Такого звука нет в природе. Будто гром, что подкрадывается незаметно, оглушает тебя, и быстро затихает вдали. Только они не стихали. Они гремели всё громче и громче, словно реактивные турбины подлетающего самолёта. Они гремят в моих ушах до сих пор.

Хиросима взревела от боли, свернулась в огненный шар, и бросилась в небеса. Нагасаки припала к выжженной земле, сжимая в объятиях обугленный, дымящийся труп сестры. Даже дух города способен умереть в муках, оставив за собой лишь труп.

- И знаешь, что я тогда подумала? - спросила Нэма. - Глядя с ужасом на пылающий шар, я не могла не восхищаться американской изобретательностью. Только такая молодая нация могла выдумать анти-солнце, добыть его из урановой руды, из тяжёлой воды, из расовой ненависти, и наполнить им полные фляги. Эти американцы, сказала я себе, сделали то, чего до них в истории никто не делал. А потом в великом эксперименте настал черёд Нагасаки.

Союзники не стали бомбить рыбацкий городок по имени Нэма. Но на следующий день после пожара Нагасаки, Нэма вышла на берег и пошла по водам залива Иё-Нада. Она села среди волн и склонила голову. Потом она вспыхнула и сгорела дотла, столь жарким было её горе.

- Самое смешное, - продолжала она, - что мои сёстры вернулись к жизни, когда их города отстроили вновь. Я не смогла. Это было сильнее меня. Мой рыбачий городок затих и постепенно умер, люди разъехались по другим местам Японии. С тех пор я брожу по миру бессонным призраком.

Японцы, не сговариваясь, выбросили из своей памяти невзрачную Нэму, будто её и не было, убрали со страниц новых справочников, с листов новых карт. Старшие сёстры никогда больше не произносили её имени.

- Они так сильно хотели тебя забыть? - спросил я.

- Ты так ничего и не понял. Своим молчанием они питали память обо мне.

Я спросил её, чем она заполняет своё время.

- Летаю на самолетах. Длинные перелёты, из города в город, с континента на континент. Сижу в кафетериях и залах ожидания. Наблюдаю за живыми. Много бываю в Штатах. Иногда езжу на пригородных поездах - наблюдаю за всеми этими жирными менеджерами средней руки. Наблюдаю за студенческими парочками, что куда-то едут на весенних каникулах. Смотрю из окон такси, наблюдаю в лифтах. Призраком брожу по вашим городам, огромным белоснежным городам. В пасмурные мрачные дни я нависаю над ними громадной призрачной великаншей. Я смотрю вниз, на ваш уютный мирок. Как мило, думаю я. Как это должно быть мило жить в невинном неведении. Я хочу поглотить вас всех, всосать, с воем и рёвом, в вакуум, что прячется за моим лицом.

Её бледное лицо вспучилось складками ожоговых шрамов. Шрамы разбегались от шеи, словно огонь по листу пергамента. Потом плоть её стала прозрачной, стала белым паром, пронизанным прожилками и лёгкой рябью, будто гаснущими следы столкновений частиц в камере Вильсона.

Потом она исчезла.