Сильмариллион(пер. Н.Григорьева, В. Грушецкий)   ::   Толкин Джон Роналд Руэл

Далеко раз несся он окрест, достиг развалин Ангбанда, и там, в развалинах, под которые не удосужились заглянуть когда-то Валары, его услышали Барлоги, все это время ожидавшие возвращения хозяина. Крик пробудил их. Подобно огненным смерчам перенеслись они к месту жуткой схватки, багровыми мечами разрубили сети, опутавшие Мелькора, и обратили Унголианту в бегство. Выпустив огромное черное облако, помчалась Унголианта на юг, в Белерианд, и затаилась у подножия Эред Горгората, в темной долине, получившей позднее имя Нан Дунгорфеб, Долина Ужасной Смерти. Еще когда Мелькор строил Ангбанд, долину эту населяла нечисть в паучьем обличье. Здесь и поселилась Унголианта. Она выбирала самцов, спаривалась с ними, а после – пожирала. Спустя много лет, когда сама Унголианта затерялась в неведомых краях на юге, ее многочисленное потомство все еще населяло долину, плетя свои мерзкие сети. Ни одно предание не сохранило сведений о судьбе Унголианты, однако кое-кто полагает, что сгинула она давным-давно, сожрав в неутолимом голоде самое себя.

Да, Сильмариллы избежали участи сгинуть в ненасытном брюхе Унголианты, но оставались во власти Моргота. Теперь, на свободе, он собрал прежних своих слуг и вернулся на руины Ангбанда, заново отрыл обширные подземелья, выстроил стены, а над вратами вознеслась угрюмая тройная башня Тангородрима. Отныне и навсегда вершины ее окутал клубящийся дым.

Стремительно множилось воинство зловещих тварей, демонов и орков. Так был затемнен Белерианд, и потому темна повесть тех лет. В Ангбанде выковал Моргот железную корону и провозгласил себя Королем Мира. Тяжела была корона и год от года все тяжелела, но Моргот никогда не снимал ее, ибо в ней сияли Сильмариллы. Руки Врага так навек и остались черными и обугленными. Ожоги не заживали, причиняя Морготу сильную боль и тем приводя его в ярость. Теперь он управлял своим воинством, не покидая подземелий. Только однажды вышел он из Ангбанда и только однажды взялся за оружие сам.

Поражение в Утумно поубавило его спесь, но зато прибавило ненависти. Теперь он упивался властью над многочисленными рабами, творя из них беспрекословные орудия злой воли. Величие и мощь Айнуров, изуродованные злобой, сделали его облик столь ужасным, что немногим из живущих дано было, не теряя разума, созерцать владыку Ангбанда.

Теперь и в Валиноре поняли, что Мелькору удалось скрыться. Погруженные в раздумья, в Круге Судеб сидели Валары, поодаль плакали Майа и Ваниары, а Нолдоры вернулись в Тирион, горько сетуя на темноту его молчаливых улиц. На склоны погруженной во мрак Калакирьи наползали промозглые туманы и тускло мерцал во тьме луч маяка Миндон.

Потом неожиданно явился Феанор. Он не избыл сроков изгнания, и его приход был прямым вызовом воле Валаров.

Феанор призвал эльфов во дворец Финвэ на вершине Туны и вскоре улицы, лестницы и даже окрестные склоны заполнила огромная толпа с факелами. Замечательным оратором был старший сын Финвэ. Речь его приковывала внимание и заставляла слушать даже тех, кто не был согласен с ее смыслом. Слова Феанора, сказанные в ту ночь, Нолдоры запомнили навсегда. Вдохновенно и страшно говорил Феанор, гордость и гнев звучали в раскатах его голоса, и Нолдоров, внимавших ему, охватывало то же безумие. Феанор обвинял Моргота в вероломстве, обличая ложь, посеянную Врагом, не замечая и не думая, что все происходящее и есть исполнение главного вражьего замысла. Он словно обезумел после гибели отца и потери Сильмариллов. Не признавая воли Валаров, Феанор требовал, чтобы Нолдоры избрали его вождем.