Мозаика Парсифаля   ::   Ладлэм Роберт

 — Так вот в чем суть ваших «данных», ваших объяснений!

— Спокойно, Майкл. Не волнуйся.

— Нет, это тебе следует успокоиться, потому что не мне, а тебе потребуются вся твоя выдержка и все нервы! И не только тебе, а всей вашей банде! Я начну отсюда, из Рима и повторю весь свой прежний путь через Швейцарию, Германию... Прагу, Краков, Варшаву... вплоть до Москвы, если потребуется! И чем больше я скажу, тем глубже вы окажетесь в дерьме. Вы все до последнего! Кто вы такие, чтобы судить о состоянии моего рассудка, черт побери?! Я видел эту женщину. Она жива! Я следовал за ней до Чивитавеккия, где она сумела ускользнуть. Но мне удалось выяснить то, что вы ей сказали то, что вы сделали с ней! Я буду искать ее, но каждый день поисков вам дорого обойдется! Я начну действовать сразу же, как уйду отсюда, и ты не сможешь остановить меня. Слушай вечером последние новости и читай утренние газеты! Здесь, в Риме, служит уважаемый атташе, связной, представитель угнетенного меньшинства — прекрасное прикрытие для нашей работы... Прежде чем сядет солнце, он потеряет всякую ценность, а созданная им сеть прекратит существование! Выродки! Что вы о себе возомнили?

— Хорошо, хорошо, — начал Огилви, умоляюще подняв обе руки в примирительном жесте. — Я все скажу, но не обрушивай на меня свой гнев лишь за то, что я попытался убедить тебя вернуться в Вашингтон. У меня был приказ: «Постарайся привезти его сюда, и мы все ему расскажем». Это их слова. «Делай все возможное, но ничего не сообщай, пока он не покинет Италию». Я им сказал, что с тобой такая схема не сработает, и уговорил предоставить мне право действовать так, как я найду нужным. Они не соглашались, но я заставил их все-таки уступить.

— В таком случае рассказывай!

— О'кей, о'кей. Твоя взяла. — Человек из Вашингтона тяжело вздохнул, медленно покачал головой и продолжил: — Господи, гайки, похоже, закручиваются все туже.

— Ну так раскрути их!

Огилви посмотрел на Майкла и, указав пальцем на левый лацкан мятого пиджака, спросил:

— Я могу закурить?

— Открой грудь.

Бывший агент осторожно отвернул борт пиджака и продемонстрировал пачку сигарет в нагрудном кармане рубашки. Хейвелок кивнул, выражая согласие. Огилви извлек сигареты и спички, хранившиеся в том же кармане. Он вытряхнул в правую руку одну сигарету и открыл спички. Коробка оказалась пустой.

— Вот дерьмо, — пробормотал он. — Не дашь мне огня?

Майкл вытащил из кармана спички и вручил Огилви со словами:

— Постарайся придать своему сообщению как можно больше смысла...

Боже! Он никогда не узнает, что это было: непроизвольное движение рыжей головы перед глазами, необычное положение правой руки с зажатой в ней сигаретой или отблеск солнца в целлофане обертки, но необъяснимое ощущение, шестое чувство мгновенно подсказали ему, что капкан поставлен, пружина взведена и ловушка готова захлопнуться. Хейвелок выбросил ногу вперед, захватил правую руку Огилви и резко с поворотом рванул с такой силой, что агент упал со скамьи. В воздухе неожиданно возникло легкое газовое облачко. Майкл бросился на землю вправо от тропы, зажав ноздри и закрыв глаза. Он катился от скамейки, дока не ударился о мраморную стену, тянувшуюся вдоль тропы. Теперь Майкл был вне зоны действия газового облачка.

В пачке сигарет была скрыта крупная стеклянная ампула, и едкий запах, распространившийся по убежищу Домициана, выдал ее содержимое. Это был нервно-паралитический газ и попавший в центр облака лишался возможности двигаться. Действие газа длилось примерно час. Самое большее — три. Его использовали только при похищениях и редко, практически никогда, в целях подготовки убийства.

Хейвелок открыл глаза и, опираясь на стену, встал на колени.