Можно любить и лысых   ::   Сан-Антонио

Он смотрит на меня невинным взором домашнего пса, которого гонят из гостиной за грязные лапы. Он выходит, испуская при этом короткий, но выразительный звук, которым выражает недоумение и негодование.

Господин Алексис Ляфонь бросает на меня вопросительный взгляд.

— Это крайне неотесанный тип, но исключительно полезный и успешно выполняющий сложные поручения, — объясняю я.

Несмотря на такую аттестацию, “папаша” бормочет:

— Я действительно имею дело с господином Сан-Антонио?

— Вне всякого сомнения, — подтверждаю я, — Могу предложить вам стаканчик виски, господин Ляфонь?

— Я пью только воду, — говорит мой посетитель.

“Как и все такие шляпаки”, — думаю я, а мой собеседник недоверчиво продолжает:

— И вы раньше работали в полиции, где проявили себя во многих громких делах?

— Я польщен тем, что вы помните об этом, — заверяю я его.

Он скрещивает ноги, в которых угадывается косолапость (вероятно, он пытался раньше ее выправить), кладет перчатки на колени и небрежно спрашивает.

— Могу ли я спросить, — если это не покажется вам неделикатным, — почему вы, господин Сан-Антонио, ушли из полиции?

Все! Все одинаковы. Каждому приятно воображать что-то самое постыдное и плохое, даже скандальное: подлоги, взятки, сговоры с преступниками, какие-нибудь темные делишки, которые приводят к взрыву и вызывают отставку.

С тех пор, как я руковожу этим частным агентством, ни один клиент не обходится без вопросов: я ли это, и почему ушел из полиции?

— Уважаемый господин Ляфонь! Для деятельного человека утомительно работать под опекой начальства, не признающего новых методов.

Настольный телевизор на письменном столе, замаскированный под будильник и соединяющий меня со Стариком, внезапно освещается, и на нем появляются слова:

— Вот твоя благодарность?

Старик — мой учитель и начальник в прошлом, и теперь следит за всеми моими действиями. Я считаю, что он только этим и занимается — вечно прислушивается к моим словам.

Мое лаконичное объяснение, однако, удовлетворяет посетителя.

— Я изложу вам очень волнующую историю, — говорит он.

— Только не безнадежное дело, хотя такие дела бывают обычно интереснее других. — Он улыбается.

— Моя история — очень проста.

— Это доказывает, что она — хороша.

— Сейчас апрель, не так ли?

— Как и каждый год, в это время, господин Ляфонь.

— Представьте себе, что один из ваших клиентов пришел к вам, чтобы застраховать свою жизнь на баснословную сумму.

Он колеблется, будто его что-то мучает.

— На миллиард старых франков…

— Этот господин, видимо, очень дорого себя ценит. И, вероятно, владеет значительными средствами, я полагаю, взнос соответствует сумме?

— Обождите! Я не побеспокоил бы вас, если бы этот полис не включал исключительно странное условие; клиент страхует свою жизнь только на один день — на второе июня. От 00 часов первого до 00 часов второго июня.

За этим наступает молчание.

Возвращение к настоящему



Мадмуазель Инес не дает мне ни минуты покоя и притягивает своими щедрыми прелестями, как магнит. Эта нахалка принадлежит к роду весьма острых раздражителей. Она играет в любовь так же отчаянно, как вы — в электронный биллиард. Бесцеремонная манера, с которой она теребит мои мужские принадлежности, тебя бы, читатель, поразила. Она любит, когда а ласкаю ее долго, без передышки переходя от одного полового акта к другому. Вначале мне было трудно, но потом я приспособился. Все дело — в дыхании и в положении тела. Нужно крепче опираться на локти, и все время держать в напряжении шею. Главное — не давать Инес полностью удовлетвориться, а значит, сто раз прерывать акт, и начинать снова. Словом, целая гамма ощущений, которая вызывает желание еще чего-то большего.

Инес — большой эксперт такого рода искусства.