Следы на воде   ::   Корепанов Алексей

Мы привыкли к чудесам, да и не от нас это пошло, а наверное, от того еще полулегендарного школьника, который преспокойно заворачивал свои бутерброды в газету с первыми фотографиями обратной стороны Луны. А после Гагарина, после знаменитой дощечки из нержавеющей стали со словами: "Здесь люди с планеты Земля впервые ступили ногой на Луну ", после полета на Марс, пересадки мозга, не говоря уже о массе других, менее броских событий, мы психологически настолько привыкли к любым, даже самым сенсационным сообщениям, что обходимся без бурных восторгов и хождения на руках, и уж тем более не морщимся скептически, цедя с гримасой: "Не верю".

И все же "Вестник" поражал, что было, пожалуй, высшей оценкой нашего труда. В довершение ко всему, благодаря чудесной автоматике, легкостью управления он спорил с велосипедом, поэтому на его борту требовалось присутствие только одного человека. Впрочем, даже и этого человека мог, наверное, заменить автомат, на каковую тему и велись до-олгие споры в Космоцентре. В конечном итоге возобладало, на мой взгляд, единственно правильное мнение: поскольку Большой Космос - это не околоземное пространство и даже не Солнечная, необходимо создание системы "человек-корабль", где за человеком оставалось бы право решающего голоса в оценке той или иной ситуации, возможной в процессе полета. Как будет реагировать человеческий организм на длительное воздействие скоростей, многократно превышающих привычные для Солнечной системы? Как поведет себя новая автоматика, достаточно ли она надежна и совершенна, годится ли для межзвездных полетов? "Ссбачки или белые мыши вам на это не ответят! " крикнул он тогда вслед Садовниченко. "А вдруг вы или Зонин вернетесь оттуда, - ткнул пальцем вверх Садовниченко, - тоже собачкой? Или еще чем похуже?"

Ну, дело не в этом. Ясно, что слово оставалось за человеком, который должен был сесть за пульт управления "Вестника". А сесть за этот пульт мог только специалист.

Он повел плечом, устраиваясь поудобнее, но глаза не открыл, лишь повернул голову, отворачиваясь от солнца, сместившегося к западу и вновь проникшего под неплотно прикрытые веки. Лесная птица взволнованно крикнула где-то вверху, за спиной, и опять стало тихо.

Да, это мог сделать специалист, но не просто специалист, не любой специалист, а специалист, участвовавший в создании корабля, обладающий необходимым здоровьем, имеющий опыт работы в космосе... В общем, или я, Андрей Громов, или Уильям Зонин, Билл Зонин, Бизон, тоже бывший "ковшик", потом сослуживец, так же много отдавший созданию "Вестника". Прозвище ему удивительно подходило, он и впрямь был похож на бизона, массивный, широкоплечий, всегда чуточку насупленный, словно обиженный на что-то. "Билл, можно подумать, что ты и на самом деле бизон и до сих пор обижаешься на людей за жестокое истребление твоих собратьев. Но ведь тех людей давно нет! " - сказал я ему когда-то, еще на первом курсе института. Тогда Зонин не удостоил меня

ответом. Постепенно у меня сложилось впечатление, что угрюмость

Билла чем-то сродни печальной маске на лице клоуна, хотя вполне возможно, я принимал лицо за маску... Здоровенный Бизон... Как-то на спор он перетащил на себе в другую комнату тумбу вычислителя, установленную в отделе с помощью автотягача. И шутить он умел, сохраняя при этом свой насупленный вид, и я так и не понял до конца, что такое его угрюмость... Лишь однажды, после защиты диплома, на прощальном вечере в институте, когда мы с ним, слегка опьяневшие от вина и прекрасного чувства полного (наконец-то!) приобщения к жизни, вышли в институтский сад, у него вырвались странные слова: "Эх, переиграть бы все! На машинку времени и в прошлое..." Помню, я переспросил, но он ничего больше не сказал...

...Комиссии долго мытарили нас с Биллом и наконец остановили свой

выбop на мне, Андрее Громове. Именно я повел "Вестник" от Земли.