Случай Ковальского (Сборник научно-фантастических рассказов)   ::   Вайнфельд Стефан

На Земле разумное общество состоит из разумных особей, а Станислав Лем в романе «Солярис» рисует разумный океан, некий общепланетный разум, слитный, единый, не дробящийся на особи — второй вариант разумной жизни на планете. Развивая эту идею, Кш. Борунь предлагает нам третий вариант — «Третью возможность»: разумное общество, состоящее из неразумных особей, некое подобие муравейника. Даже и название рассказа подчеркивает его полемическую направленность: третья возможность из незамеченных скептиками — сторонниками обязательного единообразия разумных существ.

Спор физиков с лириками, пожалуй, является продолжением старого спора энтузиастов со скептиками, только он шире, резче и принципиальнее, потому что позиции сторон еще более расходятся, да и предмет спора становится значительнее.

Физики — это и есть прежние энтузиасты науки, считающие, что ее возможности неограниченны. Лирики же полагают, что наука обещает больше, чем может, и немало напортила в прошлом и настоящем. Лирики беспокоятся за природу и человека, недолюбливают технику, относятся к ней с подозрением, склонны поэтизировать прошлое, любоваться человеческими чувствами, опасаясь, что машина может их загубить.

В сборнике позиции лириков представлены в основном рассказами М.Кучиньского, Ч.Хрущевского, А.Чеховского, а позиции физиков — рассказами К.Фиалковского, Я.Зайделя, Кш. Боруня, С.Вайнфельда. У последнего проскальзывают и лирические мотивы. Так случается в фантастике. Лем тоже менял свои взгляды: сначала был ярко выраженным физиком, а потом стал не менее убежденным лириком.

Итак, лирики не очень доверяют техническому прогрессу. И прежде всего с опаской относятся к достижениям кибернетики, к чересчур умным машинам, которые сначала избавят людей от работы, а потом сделают их ненужными, поработят и вытеснят («Правда об электре» А.Чеховского). Они предостерегают о последствиях мещанской мечты о безделии. Но им как бы отвечает Стефан Вайнфельд своим рассказом «Случай Ковальского», который дал название всему сборнику. В будущем, даже самом благоустроенном будущем, где человек по-прежнему будет занимать определяющее положение, найдется место для подвига, говорит он.

Рассказ Анджея Чеховского «Человекообразный» — тоже предостережение, но предостережение от бессмысленных, никому не нужных исследований, придуманных славолюбивыми учеными. Вот создали они лабораторным путем разумное существо, вывели мыслящего потомка гиббона. И получилось несчастное, одинокое создание, некое подобие столь же несчастного искусственного монстра, созданного полтора века назад Мери Шелли и Франкенштейном. По мнению лириков, не только ученые, но и фантасты ставят ненужные цели. У Кшиштофа Боруня есть большая повесть «Грань бессмертия», уже опубликованная издательством «Мир», в которой автор рассказывает о путях преодоления смерти, о последствиях, личных и общественных, о переживаниях человека, победившего смерть. Лирик Чеслав Хрущевский разделывается со всей проблемой просто. В одном из не вошедших в настоящий сборник рассказов он повествует о планете, населенной бессмертными, единственная мечта которых — выведать тайну, как это люди ухитряются умирать раз и навсегда. В рассказе «Год 10000» он столь же решительно осуждает мечту об управлении временем. Оказывается, никому, кроме влюбленных, не нужно останавливать время. А смысл резкого рассказа «Сто Сорок Вторая» я бы изложил так: «Товарищи ученые и фантасты, оставьте нас в покое со своими предложениями о стандартном общем счастье. Дайте возможность каждому быть счастливым по-своему». Как именно? Может быть, и так, как счастливы герои того же автора, прошедшие по волшебной лестнице, по лестнице, где исполняются желания скромные, житейские.

Фантасты-физики принимают фантазии всерьез.