Сны в ведьмином доме   ::   Лавкрафт Говард Филлипс

Говорили также, что мерзкая тварь выполняет обязанности посыльного от старой Кеции к дьяволу, а питается она якобы кровью самой ведьмы, подобно тому, как это делают вампиры. Голос отвратительного существа, по словам слышавших его, представляет собой невообразимо отвратительный писк, но, тем не менее, говорит оно на всех известных языках. Ни одно из невероятных чудовищ, являвшихся Джилмену в беспокойных снах, не наполняло его душу таким смрадом и омерзением, как этот ужасный крошечный гибрид; ни один из ночных образов, переселившихся в воспаленный мозг юноши со страниц древних хроник и из рассказов его современников, не вызывал у него тысячной доли того страха и отвращения, какие внушала маленькая тварь, без устали сновавшая в его видениях.

Чаще всего во сне Джилмену представлялось, что он погружается в какую-то пропасть, бездну, наполненную странным сумрачным светом, исходившим из невидимого источника, и невероятно искаженными звуками. Невозможно было составить хоть сколько-нибудь отчетливое представление о материальных и гравитационных свойствах окружавшего хаоса или о его воздействии на самого Джилмена. Юноша всегда ощущал во сне, что каким-то образом движется -отчасти по своей воле, отчасти подчиняясь смутному импульсу извне — но никак не мог определить характер своих перемещений: он не шел, не карабкался, не летел, не плыл и не полз. О том, что, собственно, с ним происходило, Джилмен не мог судить с достаточной уверенностью, поскольку необъяснимое искажение перспективы лишало его возможности видеть собственное тело, руки или ноги; при этом он чувствовал, как весь его организм претерпевает удивительную трансформацию, словно он был изображен в какой-то косой проекции, хотя и сохранял странное карикатурное сходство с тем, что было Джилменом в нормальном мире.

Пропасти ночных видений отнюдь не пустовали — они были заполнены скоплениями какого-то вещества совершенно невероятной формы и неестественно резкой окраски: некоторые из них имели, видимо, органическую природу, другие — явно неорганическую. Несколько таких органических предметов, казалось, вызывали у него смутные воспоминания о чем-то, но Джилмен не мог дать себе ясный отчет, на что, собственно, могут с таким ехидством намекать ему эти ночные образы. Позже он разделил для себя массу органических объектов на несколько, по-видимому, естественных классов, явно отличных друг от друга по способу и характеру перемещений. Из всех этих групп особенно выделялась одна, включавшая предметы, чьи движения казались более осмысленными и поддающимися логике, чем это было присуще остальным. И все же эти странные предметы — равно органического и неорганического происхождения -совершенно не укладывались в рамки категорий человеческого разума. Неорганические предметы иногда имели определенное сходство то с разнообразными призмами, то с какими-то лабиринтами, нагромождениями кубов и плоскостей, даже с циклопическими постройками; среди органических объектов Джилмен с удивлением находил и простые скопления каких-то пузырей, и некие подобия осьминогов и многоножек, и оживших индусских идолов, и наконец, отвлеченные узоры, изысканные линии которых, переливаясь, переходили одна в другую, составляя нечто вроде тела огромной змеи. Все вокруг несло в себе какую-то невыразимую угрозу, скрытый ужас; стоило Джилмену по движениям того или иного существа заподозрить, что оно заметило его, как юношу охватывал столь невыносимый, столь отвратительный страх, что он немедленно просыпался, будто от толчка.

О том, каким обозом передвигались органические существа в его снах, Джилмен мог бы сообщить не больше, чем о своих собственных непостижимых перемещениях.